— Никогда о таком не слышала, — отозвалась она.
— Это и была настоящая причина, я не лгу. В детстве я чуть не умер от анафилактического шока и отказался идти в бармены наотрез, вот они меня и вышвырнули.
Никки поразмыслила над этим, затем вернулась к полицейскому досье.
— А я думала, что вас отправили на берег потому, что вы подсматривали за пассажиркой и вас застукали за этим занятием.
— Это было совсем на другом корабле. И я не подсматривал, а проверял, не нужно ли сменить полотенца в ее каюте. Однако кому они скорее поверят, мне или ей? Женщине, которая оплатила дорогой круиз, или ничтожеству в белой форме?
— А каким образом вы сводили концы с концами между плаваниями?
— Иногда я выгуливаю собак за деньги, но в основном присматриваю за квартирами. И еще у меня есть блог.
— Блог? И что, это приносит хороший доход?
— Пока нет. Но все еще впереди. Я зарегистрировался в «Твиттере». Слышал, что после ареста поклонники просто завалили меня сообщениями.
Подходящий момент настал, и Никки, улыбнувшись, произнесла:
— Я думаю, теперь вы станете знаменитостью, Хэнк.
— Вы так считаете? — Услышав, что она назвала его по имени, он просиял. — Но куда мне до вас, детектив Хит. А ведь вы даже не общаетесь в социальных сетях.
— Это не мое.
— Вам стоит этим заняться. Вы будете жутко популярны. Серьезно, вы настоящий герой. Я прочитал все, что только смог найти о вас.
Никки вытащила лист с признанием; судя по его содержанию, Хэнк Спунер действительно стал экспертом по Никки Хит.
— Итак, вы утверждаете, что убили Синтию Хит.
— Которая была вашей матерью.
— Каким образом вы ее убили?
— Там все написано.
— Расскажите мне еще раз.
— Я ударил ее ножом. Один раз. В спину.
— Где она находилась в это время?
— В своей квартире неподалеку от Грамерси Парка.
— Где именно в квартире?
— На кухне. Пекла пироги.
— Николь Бернарден. Как вы это сделали?
— Тоже ударил ножом.
— Сколько раз?
— Один раз. Точно так же. В спину.
— И где вы напали на Николь?
Он сделал небольшую паузу. Его первая оплошность.
— Она ждала поезда.
— Где?
В одной из статей сообщалось о связи с железной дорогой, и сейчас Никки хотела проверить, сможет ли подозреваемый сообщить подробности.
— В Ларчмонте.
— Тамошняя полиция сообщает, что на платформе не обнаружено следов крови.
— Все в моем заявлении, — повторил Спунер, делая жест в сторону бумаги. — Я сказал, что она покупала билет в автомате около парковки. С тех пор прошли сильные дожди. — Он удовлетворенно взглянул на детектива, будто догадался о попытке уличить его во лжи.
В течение следующего часа Никки пыталась сбить Спунера с толку, нарочно искажая факты из его заявления или осыпая градом беспорядочных вопросов; она знала, что лжецы в своем рассказе придерживаются определенной последовательности, это их способ придать истории правдоподобие. Но он соображал быстро и справился со всеми ее вопросами; Никки представила себе Айронса, самодовольно ухмылявшегося за стеклом. Спунер только что закончил описывать фасад ее дома у Грамерси Парка, и она сказала:
— Нам нужно еще о многом поговорить, но сейчас мне хочется пить. Вам что-нибудь принести?
— Да, конечно, — сказал он с лучезарной улыбкой, в которой светилось обожание.
Когда она проходила мимо комнаты наблюдения, Айронс поднялся с кресла.
— Что происходит? — Никки лишь улыбнулась и прошла дальше, в коридор, а он повернулся к Тарреллу и Каньеро. — Она всегда такая?
— Всегда, — подтвердили Тараканы.
Хэнк Спунер встрепенулся, когда Хит вернулась несколько минут спустя с двумя банками газированной воды. Открыла их, отпила глоток из своей банки, вторую поставила перед задержанным. Он молча уставился на газировку.
— Что-то не так? — спросила она.
— А ничего другого у вас нет?
— Извините, Хэнк, здесь не «Макдоналдс». А почему вас это не устраивает?
— Устраивало бы, если бы мне жить надоело. — Он отодвинул «Пеллегрино» с апельсиновым вкусом как можно дальше от себя. — Я же вам говорил. У меня сильная аллергия на цитрусовые. Один глоток этой штуки — и я окажусь в больнице или в морге.
— Ой, простите. Я забыла. А я обожаю эту воду. Держу целую батарею банок в холодильнике, лично для себя. — Она взяла банки и направилась к двери.
— Вы умны, — произнес подозреваемый. Когда Никки обернулась и с озадаченным видом посмотрела на него, он продолжил: — Апельсиновая газировка. Вы просто хотели проверить, не солгал ли я насчет аллергии на цитрусовые. — Он подмигнул ей. — Здорово придумано.
— Один-ноль в вашу пользу, — ответила Хит.
Когда она снова появилась в комнате наблюдения, Айронс сказал:
— Ну что, вы убедились в том, что он убийца?
— Нет.
— Как это «нет»? Его рассказ подтверждается от первого до последнего слова.
— И что с того? Как я уже говорила, любой человек, читающий газеты, сможет составить подобный рассказ.
— Но, как я уже говорил, этот человек признался в убийстве.
— Не буду отрицать; у него какое-то психическое расстройство на почве знаменитостей или сексуальных отклонений, и мне повезло стать объектом его мании. Оставим это психиатрам. Он лжет, и я могу это доказать.
— Но как? Он ответил на все ваши вопросы.
— Верно, но есть одна деталь в этом деле, которая не попала в газеты. О ней известно только мне. Убийца моей матери, прежде чем уйти из квартиры, взял из нашего холодильника банку газировки и выпил ее. — Она продемонстрировала апельсиновую «Санпеллегрино». — Точно такую же банку. Шестнадцать процентов натурального апельсинового сока. — Когда до Айронса дошло, он, открыв рот, уставился через стекло на Спунера, а она продолжила: — Можете повесить на аллергика Хэнка все, что вам угодно, но не убийство моей матери. Забудьте об этом.
И она ушла, а капитан Айронс все продолжал пялиться на свою удачную находку, сидевшую за стеклом.
Когда Хит вернулась в отдел, детективы Таррелл и Каньеро оказались на рабочих местах. Она позвала их в задний коридорчик, откуда их разговор не был бы слышен остальным, и закрыла дверь.
— Прошу прощения за шпионские приемы, но мне нужно, чтобы об этом задании узнало как можно меньше людей.
— Хочешь, я позову Шерон Гинсбург? — предложил Каньеро.
