– Ты мог бы принести мне чашку чаю, – сказала я.
– Не подумал об этом. Приехали парни из бюро проката. Мы свободны.
– Свободны? – повторила я эхом, подумав о странном выборе слова.
– Они уже уехали, – сказал Алекс.
– Что? – спросила я. Но тут же поняла.
– Ребята из проката ехали обратно в Канкун. И они решили поехать с ними. Эд сказал, что планировал когда-то эту поездку с тобой – в Мериду, а по пути осмотреть Чичен-Ицу. Ну вот, они и поехали этим путем. А потом улетят из Мериды.
– Вместе? – спросила я.
– Чичен-Ица – удивительное место, – сказал Алекс. – Нам бы тоже надо побывать там. Но, пожалуй, не сегодня. – И улыбнулся.
Я попыталась переварить эту новость. Я поняла, почему Эду так хотелось совершить эту поездку.
– Знаешь, этой ночью Эд лежал в этой постели, – сказал Алекс, прервав мои мысли.
– Шел дождь, – сказала я.
– И тем не менее… – ухмыльнулся Алекс. Мне захотелось содрать с его лица эту ухмылку.
Хотелось крикнуть: «Это ты пустил Эда в постель! Ты пустил его! Ты положил нас рядом! Ублюдок!»
Но, конечно, я ничего не сказала, потому что не была уверена, что это так. И правильно сделала. Когда ты злишься, ты выдаешь себя. Злость, как говорит Мак, делает тебя уязвимым.
Алекс насмешливо смотрел на меня. Черт возьми, он читает меня как открытую книгу.
«Прочь из меня!» – хотелось мне сказать.
– Хитрый парень этот Эд, – сказал Алекс, качая головой и удаляясь. Он как будто знал, что я его обвиняю.
– Принести тебе чашку чаю.
– Поздно, – крикнула я ему вслед и заметалась, пойманная, как комар, в собственной сетке, ослепительно, свадебно белой в сверкающем солнце.
Глава двадцать пятая
Во второй половине дня мы вернулись в «Ла-Посаду», и я отправилась в душ, думая, что это поможет. Когда я вышла, Алекс по телефону заказывал билеты на самолет.
– Эй, – сказала я, когда он закончил.
– Мне нужно убираться отсюда, – ответил он.
– А я?
– Ты поедешь со мной.
– Нет, – сказала я, напугав нас обоих.
– Ты должна поехать в Лос-Анджелес, – сказал Алекс. – Нам пора покончить с этим фарсом и вернуться в мир – посмотреть, сможем ли мы устроить жизнь вместе.
– Посмотреть, сможем ли?
– Это реальность.
– Лос-Анджелес – это твоя реальность, – сказала я. – А Лондон?
Но, говоря это, я знала, что Лондон не получится. Я не хотела заставлять его жить под сумрачным небом. Я не хотела настолько испытывать его любовь.
– Забудь, что я сказала.
– Поедем завтра.
– «Поедем завтра»? Ты заказал билеты, даже не спросив меня!
– Я собираюсь ехать завтра. Упрямый мальчишка.
– Ты собираешься ехать?
– Ты едешь со мной? – спросил Алекс. – Да или нет?
Я позвонила Флоре к Маку домой, а подошла Делла.
– Я буду жить в Лос-Анджелесе, – сказала я. – Звоню попрощаться.
– Прощай, – сказала Делла.
– Тебе все равно? – спросила я.
– А почему в твоем вопросе слышится подвох?
– Мы с Алексом поговорили, и я согласилась попробовать и поехать в Лос-Анджелес. Нам негде жить. У меня нет работы. Но, как говорится, все, что тебе нужно, – это любовь.[65]
– Все, что тебе нужно, – это грин-карта, уйма денег, «мерседес», крепкий забор, бассейн, высокопоставленные друзья и надежная прислуга.
– Спасибо за поддержку, – сказала я. – Могла бы хоть раз оказать любезность – как все нормальные подруги. Проявить чуточку доброты и сказать: «Уверена, все будет хорошо».
– Могла бы, – ответила Дел, – но у меня месячные.
– Вот как, – сказала я, будто это все объясняло. Почему-то мысль о Деллиных месячных пугала.
– Ты говоришь как-то странно, – сказала она. – В чем дело?
– Ничего. Все в порядке. Сегодня утром Эд наконец уехал.
– А, – сказала Дел.
– Все будет хорошо. Только, знаешь, как-то все шатко. Что, в общем, и не удивительно – учитывая все.
– Похоже, именно эти слова утешения ты и хотела от меня услышать.
– Да, – сказала я. – Слушай и учись.
– У тебя какой-то странный голос.
– Хватит повторять одно и то же!
– Ладно.
– И послушай: пока что не говори Маку.
– Ладно, – сказала она. – Мне нужно идти.
– Что происходит? – спросила я.
– Расскажу потом. Мне нужно идти.
– А где Флора? – спросила я, но Дел уже повесила трубку.
– Скажи ей, что я по ней скучаю, – сообщила я коротким гудкам.
После разговора с Дел мне стало еще хуже, чем было до него. Ничего не оставалось, как позвонить Терезе. Я откладывала это с самого Великого Побега – но теперь мне было слишком плохо, чтобы не позвонить.
– Ты не волнуйся, – сказала я, когда дозвонилась, – но я не уехала с Эдом на медовый месяц – я сбежала с другим.
– Не волноваться? – сказала она.
– Звучит нехорошо, но на самом деле не так нехорошо, как звучит.
– То есть? – спросила она.
– Видишь ли, не просто с другим, а с Любовью-Всей-Моей-Жизни.
– Уж не с тем ли американцем с синими глазами, который подцепил тебя в ресторане, увез в аэропорт и потом ни разу не позвонил?
– Тебе обязательно излагать случившееся в таких выражениях?
– Хани, дорогая, не горячись, – сказала Тереза. – Не принимай судьбоносных решений. В общем, возвращайся домой и все как следует обдумай. Приезжай и поживи немного у меня.
– Не могу, – ответила я. – Мы будем жить в Лос-Анджелесе.
– Ты в состоянии принимать такие решения? – спросила она.
– Умоляю тебя, не будь голосом разума, – взмолилась я.
– Возвращайся домой и все обдумай. Если он действительно любовь всей твоей жизни, то подождет еще пару недель. Приезжай к Триз, домой.
– Но это именно то, чего я хотела, – сказала я.
Молчание.
– Возвращайся домой, – повторила она.
– Ладно, – сказала я, не придумав другого способа прекратить этот разговор.
