– Когда-то я зарабатывал столько за месяц стрижкой газонов. А потом просаживал все на фильмы и видеоигры.
– У нас все получится.
Тайлер опять замолчал – минут на пять, не меньше. А потом наконец выпалил, не глядя на брата:
– На тебя одного этого хватит.
– Нет!
– Но мы могли бы…
– Нет. Мы или уходим вместе, или остаемся вместе. Если хочешь накопить быстрее, разреши мне тоже работать. Макклинток предлагал мне…
– Нет.
– Но если я тоже стану работать, мы соберем, сколько надо, уже через…
– Нет.
И это был тупик. Коул не желал уходить без Тайлера, а Тайлер не разрешал ему работать на Макклинтока. Тайлер говорил, что для Коула самая главная «работа» – это учеба. В Гарфилд-парке можно сделать настоящую карьеру, как в прежние времена: можно стать врачом, бизнесменом или учителем. Большинство ровесников Коула даже читать и писать не умели, так что у него будет большое преимущество, говорил Тайлер. Коул не понимал, что изменится, если он отвлечется от учебы на какую-то пару месяцев, но на самом деле загвоздка была в другом: Тайлер просто хотел, чтобы Коул держался подальше от Макклинтока.
– Так или иначе, у нас все получится, – сказал Коул.
С вымученной улыбкой Тайлер поднялся и взъерошил волосы брату.
– Сам знаю. Просто я сегодня не в духе. Пора обратно на работу. Сегодня ночью у нас большое дело. Вернусь поздно.
– Я запрусь на ночь.
Тайлер рассмеялся.
– Конечно. И постарайся прочитать еще хоть пару глав, пока совсем не стемнело.
Сказать Тайлеру про лапу Коул так и забыл. Попрощавшись с братом, он еще долго сидел наверху и раздумывал, как добыть денег, пока наконец не вспомнил о сегодняшней добыче. Разумеется, просить денег у этой лапы он не станет – не такой он дурак! Но он достал ее из кармана и повертел в руках, прикидывая, сколько за нее можно выручить.
Ему представилось, как Тайлер спрашивает: «А почему бы тебе просто не пожелать денег?». Естественно, со смехом… но где-то в глубине души брат бы не смеялся. Где-то там, глубоко, он бы все-таки надеялся, хотя ни за что бы этого не признал. Да, Тайлер непременно загадал бы такое желание, просто на всякий случай. Коул тихонько хихикнул и еще раз сжал в кулаке облезлый мех.
– Ну хорошо. Ладно. Я желаю…
Нет, старик сказал, что надо действовать осторожно. Надо загадать точную сумму. Коул закрыл глаза.
– Я желаю получить пятьсот долларов.
Он сидел, сжимая лапу в кулаке, и удивлялся, почему она кажется такой знакомой на ощупь. Ну да, конечно! Он вспомнил. Когда-то у него была другая лапа, кроличья. Он выпросил ее, когда они всей семьей путешествовали на машине в последний раз перед тем, как началась эпидемия. Счастливая кроличья лапка. Где-то с месяц Коул повсюду таскал ее с собой, а потом засунул в тумбочку. А потом вытащил еще один раз, чтобы загадать желание. Он помнил, как сжимал ее в кулаке и молился, чтобы укус на руке у мамы оказался незаразным. Чтобы маму выпустили из карантина, и она вернулась домой, увидела эту кроличью лапку и рассмеялась: «Ну ты даешь, Коул! До сих пор носишься с этой чесоточной пакостью?»
Разумеется, ее не выпустили. Она заразилась, и ее усыпили.
Усыпили.
Когда-то давно у них была собака, которую тоже пришлось усыпить. Но то было совсем другое дело.
Когда Коул поднял веки, в глазах защипало. Он сердито смахнул слезы и, нахмурившись, уставился на обезьянью лапу:
«Так или иначе, я на тебе заработаю. Как только придумаю, как тебя продать».
Коул методично обходил торговые ряды и лавки, прикидывая, кому бы впарить лапу. Старик говорил, это, мол, известная штуковина, и Мюррей о ней тоже знал. Может, это какое-то знаменитое суеверие, вроде той же кроличьей лапки? Тогда за нее можно выручить побольше: кролики-то в лесах кишмя кишат, а обезьяну так запросто не поймаешь. Но что, если это совсем уж большая редкость? А ну как кто-нибудь поймет, что он ее спер?
Пройдя рынок почти насквозь, он уже шагал мимо торговцев надеждой, как вдруг за спиной раздался окрик:
– Эй! Мальчик!
Коул оглянулся и увидел, что сквозь толпу к нему пробирается тот самый старикашка.
Первым его побуждением было бежать со всех ног. Но Коул понимал, что затеряться среди прохожих уже не выйдет: если он побежит, поднимется шум, и его здесь запомнят на много недель.
Коул решил взять быка за рога:
– Вы хотите обратно те деньги? Но вы сказали, что я могу их забрать.
Старик поманил его в сторонку. Вид у него был взволнованный. Даже расстроенный, но хотя бы не сердитый. Коул малость расслабился:
– Я мог бы вернуть вам часть…
– Нет, – перебил старик. – Дело не в этом. Я насчет лапы.
– Чего?
– Насчет обезьяньей лапы.
Коул всем своим видом изобразил недоумение:
– Какой такой обезьяньей лапы? Я взял только деньги, да и то потому, что вы разрешили. Если вы что-то еще обронили, я не видел…
– Я дал эту лапу одному человеку.
Коул напрягся:
– Если вы хотите сказать, что я украл…
– Меня не волнует, прикарманил ты ее или просто нашел. – Он с мольбой заглянул Коулу в глаза. – Ты пойми, сынок, это очень важно. Лапа у тебя?
Коул почувствовал легкий укол вины. Может, и правда отдать ему… Но нет. Старикашка просто хитрит, чтобы заставить его признаться в воровстве.
– Нет у меня никакой лапы! – Коул распахнул куртку, демонстрируя, что за пазухой совершенно пусто. – Хотите – проверьте сами.
Лапу он предусмотрительно оставил дома.
Старик покачал головой:
– Да нет, я тебе верю. Извини, сынок. Эти деньги, понимаешь… Тот человек, которому я отдал лапу, хотел мне за нее заплатить. Вот я и подумал, что ты пошел за ним. Он говорит, ее вытащили у него из кармана.
– Наверно, он решил получить обратно свои денежки, а эту вашу лапу оставить себе. Многие так делают. Тянут все, что плохо лежит.
– Знаю, знаю, – вздохнул старик.
– Если хотите, я могу ее поискать, – предложил Коул. – Я здорово умею находить всякие вещи.
Старик грустно улыбнулся:
– Не надо. Будем надеяться, она пропала с концами. Жаль только, этот сукин сын так и не испытал ее в деле.
– Не испытал в деле? – переспросил Коул.
Старик похлопал его по спине:
– Неважно. Ступай, сынок. Извини, что побеспокоил.
Старик повернулся и побрел было прочь, но Коул его окликнул:
– Погодите! Если я что-нибудь про нее услышу, вам сообщить? Или вернуть ее вашему другу?
