— Итак, во что играем? Назови свою любимую игру, Люк.
— Тебе и так известна моя любимая игра, — многозначительно промолвил он. Вдруг в его глазах загорелся озорной огонек. — Давай сыграем в покер на раздевание.
Девушка опустила глаза на пеньюар.
— Мне кажется, на тебе одежды больше, как ты считаешь?
Люк пожал плечами.
— Ты разве не говорила, что тебя не обыграть? — с вызовом спросил он. — Или берешь свои слова обратно?
— И ты не боишься проиграть? Маккензи дерзко посмотрел на ее грудь, едва прикрытую тонкой тканью.
— Проиграть? — переспросил он. — Да я в любом случае выиграю.
Хани медленно раздала по пять карт, потом они перевернули их «рубашкой» вниз. Две его восьмерки оказались побитыми ее тузами.
— Кажется, мне не повезло, — заметил шериф.
— Снимай рубашку, Маккензи.
Люк сорвал с себя рубашку и отбросил в сторону. Вид его мускулистой груди, поросшей курчавыми волосами, взволновал Хани.
— Может, ты хочешь сдавать? — предложила Хани.
— Нет, у тебя отлично получается. При следующей сдаче Люку тоже не повезло с картами. Глядя на карты партнерши, он пожаловался:
— Странно! В прошлый раз у тебя были те же самые тузы. — С этими словами он снял с себя штаны, оставшись почти без одежды.
Хани ловко перемешала карты и уже собралась снова раздавать их, но тут Люк накрыл ее руку своей рукой и сказал:
— Нет, на этот раз сдаю я.
Первой картой Хани оказалась девятка, а Люку достался один из ее тузов. Пятой картой Хани была еще одна девятка, а Люк вытащил второй туз.
— Ага! — ухмыльнулся он. — Вот где собака зарыта!
Девушка развязала шнурок пеньюара, и его взору открылось весьма соблазнительное зрелище.
— Позволь мне освободить стол, — попросил Люк, откладывая карты в сторону.
А затем он наклонился и поцеловал ее в губы.
— Теперь тебе лучше? — спросил он. Глаза его горели желанием.
— Если чувствовать себя лучше — значит до боли хотеть тебя, Люк, то да, мне гораздо лучше, — проговорила она, запуская пальцы в его волосы.
Люк спустил пеньюар с ее плеч и бережно уложил девушку, а затем сбросил остатки одежды.
Хани на мгновение закрыла глаза, а когда открыла их, то едва не вскрикнула от восхищения: Люк, словно античное божество, возвышался рядом с нею. Высокий, темноволосый, мускулистый, он казался воплощением мужественности и силы.
— О чем ты думаешь — спросил он. Хани перевела взгляд на его лицо.
— Я думала о… — Она в смущении отвела глаза.
Маккензи, казалось, был удивлен.
— Пожалуйста, сойка, скажи мне, о чем ты думаешь.
Набравшись храбрости, Хани посмотрела ему прямо в глаза.
— Ты великолепен, — призналась она.
Люк совсем потерял голову от любви.
— Ты можешь встать? — попросил он.
И вдруг Хани поняла, что в их отношениях настало решающее мгновение. Прижимая к груди пеньюар, она поднялась.
— Брось пеньюар!
Девушка выпустила скользкую ткань, и пеньюар упал к ее ногам. Она переступила через него стройными ножками и подошла к Люку.
Маккензи пожирал глазами ее грудь, живот, ноги… Хани чувствовала, как кровь закипает в жилах. И вот он поднял глаза и встретился с ее взглядом.
— Твое тело тоже прекрасно, сойка.
И он подхватил ее на руки…
Глава 26
Проснувшись на своей кушетке в тюрьме, Люк почувствовал на себе чей-то взгляд. Он медленно разомкнул веки и увидел пару ясных голубых глаз, внимательно наблюдавших за ним.
— Ты спишь?
— Чего ты хочешь, Джош? — Люк спустил ноги на пол, потянулся и зевнул. — Который час?
— Пора вставать. Я уже успел позавтракать. Пап, а ты не забыл, что обещал поучить меня ездить верхом на лошадке? — спросил ребенок.
— Что? Ах да, не забыл, — ответил шериф.
— А можно, Хани пойдет с нами? Сегодня суббота, и у нее выходной.
Маккензи вскочил и еще раз потянулся.
— Пойдем-ка в дом. Пока что мне необходима чашка кофе, а об уроке верховой езды и о прогулке с Хани поговорим после церкви.
После того как Джош по пути в церковь забежал к Хани и предупредил ее о предстоящей прогулке, девушка места себе не находила. У нее из головы не выходила ночь любви с Люком. И дело не только в том, что она получила удовольствие, нет. Что-то изменилось — соединились не только их тела, но и души. Хани отступила на шаг и стала разглядывать свое отражение в зеркале. Сквозь тонкую ткань Лифа просвечивала ее высокая грудь. Да, она женщина! Женщина, познавшая чувственные ласки мужчины. И имя этому мужчине — Люк.
Зажмурившись, Хани вновь увидела красоту его великолепного мускулистого тела, ощутила его прикосновения, от которых по ее телу пробегала дрожь, блаженные минуты их близости…
Открыв глаза, она не увидела в них прежнего блеска. Нет, ее глаза затуманились от страсти, от внезапно нахлынувшего желания!
Потрясенная этим открытием, девушка схватилась за голову.
— Хани Бер! Ты сошла с ума! Неужели одной мысли о Люке достаточно для того, чтобы довести тебя до такого состояния? — прошептала она.
Наскоро причесав и перехватив волосы лентой, Хани отвернулась от зеркала.
Устроившись в тени на одеяле, Хани пыталась сосредоточиться на своей книге, но взгляд ее то и дело отрывался от строчек и обращался на отца и сына.
Уже целый час она слушала, как Люк, посмеиваясь, обучал сына верховой езде на взятом напрокат пони. Лицо шерифа спряталось в тени широких полей ковбойской шляпы, зато Хани отлично видела его статную фигуру. Бронзовый загар удачно оттеняла расстегнутая на груди белая рубашка, линялые джинсы плотно облегали его сильные, стройные ноги.
Взглянув на Джоша, девушка не могла не улыбнуться — личико ребенка так и светилось радостью.
Тут к ней на одеяло прыгнул Амиго. Взяв пса на руки, Хани принялась гладить его. Дуг сказал, что собака всегда будет хромать, но это не мешало Амиго всюду поспевать за своим юным хозяином. Его преданность мальчику просто поражала, и даже Люк незаметно для себя перестал ворчать на собаку.
— Ты мой хороший, ты мой бедный, — ворковала Хани. — Тебя, как и меня, выгнали из дома. Наверное, таким несчастным, как мы с тобой, никогда не обрести настоящего пристанища. — Девушка и пес стали вместе наблюдать за Джошем.
— Ну, на сегодня довольно, — наконец заявил Маккензи, снимая мальчика с пони.
Увидев, как под тонкой тканью рубашки играют его стальные мускулы, Хани почувствовала, что ее сердце забилось быстрее.
