Джош с разбегу бросился на руки девушке.
— Ты смотрела на меня, Хани? Правда, я хорошо ездил? — Мальчуган был сам не свой от радостного волнения.
— Конечно, мое золотко. — Хани крепко прижала его к груди.
Джош вырвался из ее объятий и схватил на руки Амиго.
— А ты, Амиго? Ты видел меня? Я ездил верхом, как папа!
В ответ пес облизал лицо ребенка и уткнул нос ему в колени.
Люк тоже опустился на одеяло, вытирая рукавом лицо, и отбросил в сторону шляпу. Прислонившись к стволу дерева, он стал внимательно разглядывать затылок Хани. Больше всего ему хотелось обнять ее, прижать к себе и зарыться лицом в копну золотистых кудрей. Он должен был дотронуться до нее!
Хани почувствовала на себе его взгляд, и кровь закипела в ее жилах. Она никогда в жизни не испытывала такого блаженства, какое дарили ей поцелуи и объятия Маккензи. Хани преследовал один и тот же вопрос: как долго страсть будет притягивать их друг к другу? Закрыв глаза, она приказала себе ни за что не оборачиваться назад.
Внезапно Люк поднялся и подошел к Аламо.
— Теперь твоя очередь, сойка, — заявил он.
— Моя? Ни за что на свете, Маккензи! У меня нет ни малейшего желания учиться ездить верхом! Если мне куда-нибудь понадобится, то я и на своих ногах доберусь.
— Как же ты собираешься жить на Западе, не обучившись верховой езде?
— Зачем мне ездить верхом, когда есть поезда и дилижансы? — возмущалась она, позволяя, однако, Маккензи помочь ей подняться.
— Надеюсь, ты не боишься? — поддразнил девушку шериф, подводя ее к своему скакуну.
— Еще бы не бояться! Только посмотри на него! Он же такой огромный!
— Как это боишься? Ты же говорила, что управлялась с лошадьми, когда ехала в Стоктон из Миссури! Надеюсь, ты не солгала мне?
— Нет, я говорила правду! Но тогда я сидела на козлах, а не верхом! К тому же в фургон были запряжены мулы, а не лошади, — возражала девушка.
Хани осторожно приблизилась к Аламо и легонько похлопала его по спине. Конь повернул голову, посмотрел на нее и отвернулся.
— Что это означает? — спросила она.
— Не знаю, он же промолчал, — ответил Люк.
— Иногда движения говорят яснее слов, — заявила Хани, поворачиваясь спиной к Аламо. Схватив ее за руку, Люк сказал:
— Стой здесь.
— Кажется, я ему не понравилась, — пробормотала девушка.
— Нет, понравилась, иначе он отошел бы в сторону при твоем приближении, — заявил Маккензи. — Подойди как можно ближе к Аламо.
— Я и так близко, — возразила девушка.
— Теперь возьми в левую руку уздечку, а правой ухватись за луку седла, чтобы он не отошел, когда ты будешь забираться на него.
— Кажется, ты сказал, что я ему понравилась. Так с какой стати ему отходить? — все еще сопротивлялась Хани.
— Потому что лошади непредсказуемы.
— Именно поэтому у меня и нет желания учиться ездить верхом, — проворчала она, когда Люк вложил в ее левую руку поводья.
— Хорошо, а теперь берись за луку седла и слегка подпрыгни, чтобы попасть ногой в стремя. Затем подтянись, быстро перекинь правую ногу и садись в седло.
— В юбке? — возмутилась Хани. — Она недостаточно широка!
— Это мы сейчас уладим. — Опустившись перед ней на колени, шериф подхватил подол задней части юбки.
— Что это ты делаешь? — не поняла девушка.
— Спокойно. — Маккензи подтянул подол вверх между ног Хани и заткнул его впереди за ее пояс.
— Какой ужас! — воскликнула девушка, оглядывая свои голые ноги.
— Мне так не кажется. У тебя очень красивые ноги. К тому же ты наверняка не раз подтыкала юбку, переходя реку вброд, — усмехнулся Люк.
— Никогда!
— Ах да, я и забыл. Ты же не умеешь плавать, — продолжал поддразнивать ее шериф.
— Совершенно верно, Маккензи. Для этого существуют лодки.
— Ладно, довольно болтать. Берись за уздечку, вставляй ногу в стремя и садись в седло.
Хани почувствовала, как он с силой подталкивает ее вверх, и сердито взглянула на него.
— Ну что, мэм, — усмехнулся Люк, — кажется, совсем не трудно? — Он подтянул стремена.
— Пожалуй, — дрожащим голосом пролепетала девушка. — Не знаю только, как должен чувствовать себя человек, сидящий верхом.
Тут Люк запрыгнул на Аламо позади нее.
— Поводья возьму я, — заявил он, обнимая ее.
Хани уже успела обеими руками вцепиться в луку седла, так что ей пришлось оторвать левую руку и быстро передать Люку уздечку.
— А теперь слегка сожми его спину коленями, — велел Маккензи.
— А разве нельзя просто сказать: «Пошла, лошадка!» или что-то вроде этого?
— Боюсь, в словарный запас Аламо это выражение не входит, — усмехнулся Маккензи. — Аламо повинуется шенкелям и поводьям. Так что просто слегка пришпорь его.
Хани повиновалась, и конь пошел вперед.
— Хорошо. А теперь возьми поводья в одну руку, но не дергай их.
— Только не отпускай их совсем, — нерешительно попросила Хани.
— Не буду.
— А какой рукой мне взять их?
— Левой, чтобы правая оставалась свободной, — посоветовал Люк.
— Зачем?
— Как это зачем? Чтобы успеть вытащить пистолет в случае необходимости, поправить что-то, да мало ли зачем! Впрочем, пока можешь держать уздечку обеими руками, если так ты чувствуешь себя увереннее.
— Я не буду чувствовать себя уверенно, какой бы рукой ни держала поводья, — проворчала девушка.
Они проехали совсем немного, но Хани уже стала свободнее держаться в седле.
— Если хочешь повернуть налево, потяни уздечку с левой стороны и пришпорь его левой ногой, — учил ее Люк.
Девушка так и сделала, и, к ее радости, Аламо повиновался.
— Ну что, ковбой? — бодро спросила она. — Как у меня получается?
— Отлично, — ответил шериф. — А теперь повтори то же самое, только правой рукой и ногой.
Когда конь повернул направо, Хани просто возликовала.
— Да это вовсе не так трудно, как я себе представляла! — воскликнула она.
— Хочешь попробовать одна?
Уверенность девушки как рукой сняло.
— Нет, только не соскакивай с коня, — взмолилась она.
Маккензи выпустил поводья и обхватил ее руками за талию.
— Держи их, а то даже «Стой, лошадка!» не поможет, — предупредил он.
Хани не вняла предостережению — чувствуя на себе руки шерифа, она словно воспарила в небеса.
