Для ироничной Хельги, интеллигентной Тани и, несомненно, умного и честного профессора (я же отлично помню его разговор с усатым толстяком на автомобильной стоянке у больницы, когда решалась судьба моего Водилы!..) — все эти Эрихо-Руджерские рекламные заклинания и завлекухи-песнопения звучали наивно и уж очень отдавали провинциальным базаром!
Таня и Хельга впервые сочувственно и понимающе переглянулись надо мной, и Хельга начала было демонстративно подкашливать, выразительно глядя на брата Эриха и друга Руджеро, давая понять им, чтобы они заткнулись. Но профессор сам мягко прервал этот предпродажный дуэт.
— Дорогие друзья, — негромко сказал он, — я чуточку знаком с этим Котом. Несколько раз я видел его у нашей клиники и знал, чей это Кот. Многое о нем мне уже рассказала фрау Кох... — И профессор нежно и благодарно погладил Танину руку. — К моему искреннему огорчению, я не могу приобрести этого действительно замечательного Кота. В своем доме, я живу совершенно один. Фрау Шмидт — моя экономка — приезжает ко мне ежедневно на два-три часа, привозит продукты, что-то готовит, что-то убирает. За те двадцать лет, которые она у меня работает, я видел ее считанные разы. С восьми утра и минимум до восьми вечера — я в клинике. И это может подтвердить, мой ассистент — фрау Кох...
Батюшки!!! Я чуть не свалился с дивана... Таня уже ассистент профессора?! Вот это да!..
Я ткнулся носом в ее локоть и мысленно спросил: «Они наконец признали твой диплом?!» Она мне тут же так же ответила: «Молитвами фон Дейна. Но если бы ты знал, сколько крови это стоило!..»
— Почти ежедневно я оперирую, стоя у операционного стола по нескольку часов без секундного перерыва. Нейрохирургия... — продолжал профессор и повернулся к Эриху: — Вам, коллега, это должно быть хорошо известно.
Эрих покраснел и польщенно мелко-мелко закивал головой — дескать, как же, как же!..
— Я почти не бываю дома, — добавил профессор и вдруг неожиданно рассмеялся, — Может быть, поэтому десять лет тому назад моя жена затосковала, забрала нашего сына и уехала с ним в Калифорнию, к человеку, у которого оказалось гораздо больше свободного времени. А теперь представьте себе, я приобретаю живое существо, рассчитывая на его дружбу, и не могу с ним общаться! Что происходит с этим мудрым и прекрасным Котом? Он впадает в черную меланхолию и укатывает куда-нибудь в Австралию, предположим... Но я его очень хорошо понимаю. На его месте я бы сделал то же самое. Могу я попросить еще чашечку кофе?
Короче говоря, богатый, респектабельный и известный профессор тепло, мило и элегантно объяснил, почему не собирается меня покупать. Роскошная фальшивка с именами короля Карла Двенадцатого и царя Петра Первого, якобы являющихся крестными отцами всего «моего» рода, тоже не произвела должного впечатления.
Но в то же время я неотрывно и внимательно следил за профессором фон Дейном и ЧУВСТВОВАЛ, что это еще далеко не конец разговора!..
Почти три месяца тому назад профессор Фолькмар фон Дейн проиграл каким-то смутным силам России ЗДОРОВЬЕ, а может быть, и ЖИЗНЬ СВОЕГО ПАЦИЕНТА — моего Водилы.
Кто-то там, в Петербурге или Москве, по неясным, но дурно пахнущим причинам не дал профессору фон Дейну прооперировать Водилу и постараться целиком вернуть его к СОЗНАТЕЛЬНОЙ жизни. Кто-то посчитал это для себя опасным...
Профессор же, как и любой хороший и удачливый целитель, окруженный аурой внимательного почтения и венками легенд, причисляющих его чуть ли не к лику святых, был натурой безусловно артистичной. Причем несомненно талантливо артистичной! И второй раз уйти со сцены под звук собственных шагов он не имел права...
Ни Хельга, ни Руджеро с Эрихом, ни даже я, вокруг которого вертелась вся эта свистопляска, для него сейчас не имели ни малейшего значения.
В «зрительном зале» Фолькмара фон Дейна сидел один-единственный зритель — Таня Кох. И для нее он был готов сделать все, что угодно!
После того как Хельга налила в чашку фон Дейна еще кофе, тот откинулся в кресла и, задумчиво помешивая ложечкой сахар в чашке, негромко соврал:
— Вот что пришло мне сейчас в голову...
То, что это (?) пришло ему в голову гораздо раньше — я хвост кладу на плаху!...
— Неподалеку от моего дома, на самой окраине Грюнвальда, — продолжал профессор, и я увидел, как вытянулись рожи у Эриха и Руджеро, а Хельга иронически подняла брови. Грюнвальд — самый что ни есть миллионерский район Мюнхена! — живет один мой старинный приятель и в некотором роде пациент... Несмотря на ощутимую разницу в возрасте — он старше меня лет на двадцать, — нам никогда не бывает скучно друг с другом. В те редкие часы, когда я бываю свободен. Он-то свободен круглосуточно. Он человек одинокий с очень серьезными средствами и может содержать целый штат прислуги — и шофера, и садовника, и кухарку, и еще кого-то... Друзей у него, кроме меня, практически нет. Он человек резкий, эксцентричный, высоко и разносторонне образованный, и общение с ним, прямо скажем, несколько затруднительно для посторонних. Так как у него уже многолетние и, с моей точки зрения, почти непоправимые возрастные проблемы со здоровьем — без угрозы жизни, но достаточно неприятные, — то у меня с ним отношения налажены. Хотя его проблемы не совсем в моей компетенции... Так вот, он с наслаждением мотается по всему свету, а совсем недавно говорил мне, что безумно хочет посетить Россию в период стыка времен распада и возрождения!.. Я знаю, что он не переваривает собак. А вот как он относится к Котам, я не имею понятия. Может быть, попробуем ему позвонить?
Наш диван (Таня, Хельга и я), в отличие от двухместного диванчика с Эрихом и Руджеро, прекрасно понял, что это был монолог только для одного зрителя — для фрауТани Кох.
Эрих и Руджеро выслушали весь монолог профессора с трепетным волнением, приняли все за звонкую монету, в масштабе один к одному, и были совершенно очарованы готовностью профессора «помочь немецко-итальянской фирме Шрёдер и Манфреди в ее коммерческих проблемах».
— Я могу воспользоваться вашим телефоном? — спросил профессор.
Эрих и Руджеро в четыре руки молниеносно подали профессору телефон и снова замерли на своем двухместном диванчике.
— Этот телефон рассчитан на «громкую связь»? — спросил фон Дейн, разглядывая аппарат.
— Да, герр профессор. Нужно нажать вот здесь... — И Эрих показал на корпусе аппарата нужную кнопку.
— Я не хочу делать секрета из разговора с моим приятелем. Еще меньше мне хотелось бы потом вспоминать, что он мне ответил, и пересказывать вам это своими словами, — продолжая спектакль, сказал профессор. — Поэтому я сейчас нажму кнопочку, и вы будете все сами слышать. Все, что ответит мой старый друг на наше предложение...
Мы все замерли. В том числе и я. Согласитесь, что оставаться в позе стороннего, ироничного и бесстрастного наблюдателя в то время, когда решается твоя судьба, сложно до чертиков!
Профессор набрал номер телефона и нажал ту специальную кнопочку. Секунда, другая, третья, и наша гостиная огласилась длинными гудками, которые обычно слышит лишь тот, кто прижимает трубку к уху. Вот что такое, оказывается, «громкая связь»!..
