Секунду! Я должен кое-что пояснить. Когда я говорю, что «волнения были отодвинуты в сторону...», это совершенно не значит, что они исчезли насовсем. Волновались все без исключения.
Таня оттого, что, наконец-то встретив меня, была напрочь лишена возможности купить «Дикого, Таежного, Русского, Сторожевого»... Как там еще? Забыл... Короче, «Кота...». Я строго-настрого запретил ей это делать! Я повторил ей то, что уже однажды сказал, уходя от нее: «Ты приехала сюда, чтобы остаться здесь, я — для того, чтобы уехать!» И добавил: «Да и не с твоими деньгами лезть в подобную авантюру. Лучше попытайся сейчас помочь мне с Клиентом. Мои условия ты знаешь лучше всех — Петербург! Может быть, у твоего профессора есть кто-нибудь из постоянно путешествующих приятелей? Я смотрю, он к тебе очень даже неровно дышит...»
Хельга была тоже взволнована. Она явно приревновала меня к Тане, и все ее волнения были продиктованы именно этим состоянием. Из-за чего она почти не обращала внимания на своего Руджеро, который пытался строить свои итальянские глазки Тане Кох. Не потому, что Хельга этого не видела, а лишь оттого, что в это время Хельге гораздо важнее был я! Да простит меня Руджеро Манфреди.
Недоучившийся Зверячий доктор Эрих-Готфрид Шрёдер был искренне взволнован присутствием в своем доме одного из известнейших светил германской медицины — знаменитого профессора Фолькмара фон Дейна, о котором Эрик был наслышан со студенческих времен...
Руджеро Манфреди раздирал целый комплекс совершенно разных волнений. Он, несомненно, ощущал некую таинственную связь между мной и Таней, а также между Эрихом и мной и никак не мог понять, в чем она заключена!.. Кроме всего, он волновался, не видит ли Хельга того, что ему очень понравилась фрау Кох? На профессора фон Дейна ему было бы совсем наплевать, он о нем и слыхом не слыхивал, если бы Руджеро не видел, что статный, спортивный, судя по «ягуару», наверняка состоятельный профессор оказывает Тане Кох знаки внимания, далеко выходящие за пределы рядовых отношений шефа и подчиненного.
Но в основном Руджеро волновался из-за неясности, которая заслоняла от него все, — просить за меня пять тысяч марок или семь? И если семь, то до какого предела снижать цену при возможной торговле, чтобы не прогадать самому и не потерять покупателя?
Профессор фон Дейн был одновременно и счастлив, и взволнован. Взволнован нескромными волоокими взглядами этого смазливого и потертого итальянца на Таню и счастлив тем, что Таня не обращала на эти взгляды ни малейшего внимания! А еще он волновался — согласится ли наконец Таня Кох сегодня поужинать с ним в одном очаровательном испанском ресторанчике в Швабинге? Она уже столько раз отказывалась от подобных предложений без каких-либо видимых причин...
Я тоже был взволнован. Так же, как Руджеро, совершенно различными обстоятельствами.
От того, что снова вижу Таню...
От того, что в случае моей покупки кем-нибудь и последующего естественного переезда черт знает куда из моей жизни уйдут и Хельга, и Эрих, и Руджеро, к которым я ничего, кроме благодарности и дружбы, не испытывал.
А это очень-очень важно в наше сегодняшнее жестокое время — время «Пилипенков и Васек» разных мастей и сословий нашего российского розлива...
Да и Германия — самая сытая, сама богатенькая, как говорил Водила, — только из-за бугра раем кажется. То и дело, особенно в бывшей «демократической», вспыхивает погромная ненависть к «посторонним», «не немцам», и это каждый раз честно показывают по телевизору. И я — посторонний Германии Кот, случайно оказавшийся здесь, — вижу на экране полыхающие общежития иностранцев, убежавших сюда, в Германию, в поисках спасения от своих домашних пилипенков, вижу обгоревшие трупы детей и женщин...
Вот почему я так благодарен, этому дому в Оттобрунне.
А еще я был взволнован тем, что не знал, как относиться к тому, что профессор фон Дейн, вне всякого сомнения, со страшной, прекрасной и запоздалой силой влюбленности ну просто в открытую клеит нашу фрау Таню Кох!
Как вы понимаете, в этой ситуации меня волновала только судьба Тани...
* * *
... Так вот, когда я говорил «волнения были отодвинуты в сторону...», я имел в виду то, что они в каждом из нас остались, просто разговор принял общее деловое направление.
Мы сидели в гостиной, обставленной стандартным немецким способом: низкий стол с кафельной столешницей, с одной стороны стола — диван на троих, с другой — диванчик для двух человек, а с третьей стороны — кресло. Все в одном цвете, в одном стиле.
С четвертой стороны обычно ни черта не ставят. Чтобы не заслонять ничем и никем стоящий в дальнем углу гостиной телевизор.
Почему я упомянул о немецком стандарте? Хельга регулярно получает на халяву каталоги торговых домов «Отто», «Неккерманн», «Квелле», «Бадер», рассчитанные, прямо скажем, на небогатых людей. А в этих каталогах все! И шмотки, и игрушки, и причиндалы для Котов и Кошек, о которых я даже никогда не слышал, и люстры, и мебель.
Когда почтальон приносит новый каталог, мы с Хельгой садимся и внимательно его разглядываем. Так вот, наша мебель в нашей гостиной стоит именно так, как она стоит во всех каталогах без исключения...
Таня, Хельга и я сидели на большом диване. Таня слева, я в середине, Хельга справа от меня.
Напротив нас, на двухместном диванчике, словно школьники за партой, уместились Эрих и Руджеро.
В кресло во главе стола был, конечно же, усажен профессор фон Дейн.
На столике были кофе и фантастической, невиданной (мной) красоты пирожные, которые мы с Хельгой купили в соседнем «ПЛЮСе». Это был мой первый и единственный «выход в свет» из нашего дома.
«ПЛЮС» оказался недорогим продуктовым магазинчиком. Название его состояло из первых букв четырех слов. Вроде «СССР». Или «КПСС». Или «ЛДПР». Хельга расшифровала мне этот «ПЛЮС», и получилось «Прима Лебен унд Шпарен». Что в переводе на русский означает — «Прекрасно жить и экономить».
Я сразу же представил себе реакцию Шуры Плоткина на это названьице. Шура наверняка сказал бы: «Мать-перемать, так и разэтак! Как можно „ЭКОНОМЯ — ПРЕКРАСНО ЖИТЬ“?. Что за херня собачья!»
Тем не менее пирожные были превосходные. Нежирные, в меру сладкие, с минимумом теста и очень красиво придуманные. Нет, что ни говори, а пирожные — одна из многих сильных сторон Германии!
Итак — Таня, как покупатель, отпала сразу же. Я ещё заранее по-тихому объяснил Эриху — почему, а он уже в своей интерпретации постарался втолковать это Хельге и Руджеро.
Оставался профессор фон Дейн. Сочтя его основным возможным покупателем, Эрих и Руджеро, перечислив все мои достоинства, наперебой стали рассказывать ему о телефонных звонках из полиции, из вертолетной службы «скорой помощи», из российского консульства. Дескать, чуть ли не весь Мюнхен хочет иметь этого Кота!.. Но у Кота, видите ли, герр профессор, ностальгия по родине, и если бы будущий владелец этого уникального животного просто так, путешествуя по миру, смог бы свозить Кота хоть на недельку в Петербург, то в лице этого Кота он приобрел бы такого верного друга и защитника, что под опекой этого Дикого, Русского, Таежного и так далее Кота владелец мог бы дожить до глубокой и счастливой старости!..
