Заметив, что все пали духом, Марио решил подать ужин. Они стояли вокруг стола с повлажневшими глазами, крепко сжимая в руках бокалы.
— Пью за Ирэне и Франсиско. Пусть вам сопутствует удача Дети мои, — сказал профессор Леаль.
— А я поднимаю тост за вашу любовь: пусть она растет изо дня в день, — добавила Хильда не глядя на них, чтобы не показать, как болит у нее душа.
Какое-то время они казались веселыми, хвалили изысканное жаркое и благодарили своего благородного друга за внимание, но вскоре уныние накрыло их черной тенью. Слышалось только звяканье вилок и ножей и звон бокалов.
Сидя рядом со своим любимцем, Хильда не отрывала от него глаз, стараясь навсегда запомнить черты его лица, взгляд, тонкие морщинки в уголках глаз, продолговатые и сильные ладони. Он держал в руках нож и вилку, но еда оставалась нетронутой. Спрятав свою боль, Хильда с трудом сдерживала слезы, однако не могла скрыть, как ей тяжело. Чувствуя то же, что и она, Франсиско обнял мать за плечи и поцеловал в висок.
— Если с тобой что-нибудь случиться, сынок, я этого не выдержу, — прошептала Хильда ему на ухо.
— Успокойся, мама, ничего со мной не случится.
— Когда же мы увидимся снова?
— Уверен, что скоро. А до тех пор будем вместе душой, как были всегда…
Ужин закончился тихо. Они еще посидели немного за столом, грустно улыбаясь друг другу, пока приближение комендантского часа не заставило их проститься. Франсиско проводил их до двери. В это время улицы были пусты и безмолвны, засовы — задвинуты, из соседних окон не пробивалось ни единого лучика, и звуку их шагов и голосов вторило гулкое эхо, которое витало в этом пустынном пространстве, как недоброе предвестие. Нужно было спешить, чтобы прийти домой вовремя. Стараясь владеть собой, они молча обнялись в последний раз. Отец и сын соединились в долгом и крепком объятии, полном невысказанных обещаний и напутствий. Потом Франсиско обнял мать: маленькая, хрупкая, она прятала лицо у него на груди; рыдания наконец вырвались наружу, и она судорожно вцепилась в его пиджак, похожая на отчаявшегося ребенка.
Хосе оторвал ее от Франсиско и увел, не давая оглянуться. Франсиско смотрел, как по сумрачной улице удаляются нетвердой походкой его родители, маленькие и беззащитные. Его брат, напротив, казался сильным и решительным: это был человек, четко осознающий, какой опасности он подвергается, и принимающий свою судьбу. Когда они скрылись за углом, у Франсиско вырвалось глухое рыдание, и все сдерживаемые в этот последний вечер слезы хлынули из глаз.
Спрятав лицо в ладони, он опустился на пол у порога, сжавшись в приступе глубокой тоски. Ирэне подошла к нему и молча села рядом.
Франсиско Леаль никогда не подсчитывал числа тех, кому за последние годы оказал помощь; сначала он действовал один, но мало-помалу вокруг него образовалась группа друзей-единомышленников, объединенных одним и тем же стремлением прятать преследуемых, предоставлять им убежище, если это было возможно, или переправлять их через границу различными путями. Вначале он рассматривал такую помощь как выполнение некой гуманной задачи, в какой-то степени неизбежной, но со временем это превратилось в страсть. Он уходил от опасности со смешанным чувством гнева и неистовой радости. От постоянного вызова судьбе у него кружилась голова как у азартного игрока но даже в мгновения величайшей отваги он не терял осмотрительности: он понимал, что любой порыв мог стоить ему жизни. Каждую акцию он тщательно планировал и старался проводить ее без каких бы то ни было сюрпризов, что позволяло уцелеть, балансируя на краю пропасти, и ему удалось намного пережить других Политическая полиция не подозревала о существовании его небольшой организации. Нередко с ним работали Марио и его брат Хосе. В тех случаях, когда задерживали священника допрос вели только по поводу его деятельности в канцелярии викарии и в рабочем городке, где его требования справедливости и мужество в борьбе с властями приобрели широкую известность. С другой стороны, мастер-парикмахер обладал прекрасной «крышей». Его салон красоты посещали жены полковников, зачастую за ним присылали бронированный автомобиль и отвозили в подземный дворец, где его принимала в роскошных и безвкусных апартаментах первая дама страны. Он давал ей рекомендации по выбору нарядов и драгоценностей, создавал новые прически, подчеркивающие высокомерие власти, и высказывал свое мнение по поводу римской пальмы,[61]египетского мрамора и хрустальных светильников, привезенных из-за границы для украшения жилища. На приемах, которые устраивал Марио, появлялись выдающиеся деятели режима, а у себя в антикварной лавке, за индейской ширмой, он обделывал дела с юношами, падкими до запрещенных удовольствий. Политическая полиция, выполняя приказ оказывать ему протекцию во всех его делах — контрабанде, торговле и защите тайных пороков, — и вообразить себе не могла, что выдающийся законодатель мод водит ее за нос.
Франсиско руководил своей подпольной группой при выполнении сложнейших заданий, но никогда он не думал, что однажды будет использовать ее для спасения своей жизни и жизни Ирэне.
Было восемь утра, когда к дому Марио подкатил грузовичок, нагруженный экзотическими растениями и карликовыми деревьями для высадки на террасах. Облаченные в комбинезоны, каски и защитные маски для окуривания, трое рабочих выгрузили тропические филодендроны,[62]цветущие камелии и китайские апельсиновые деревья, затем, подключив шланги к резервуарам с инсектицидами, приступили к дезинсекции растений, закрыв лица масками. Пока один из них наблюдал за переулком, двое других, по знаку хозяина, сняли рабочую одежду, а Ирэне и Франсиско облачились в нее и не спеша спустились к машине; затем, не привлекая внимания окружающих, спокойно уехали. Некоторое время они кружили по городу, пересаживаясь из одного такси в другое, пока не встретились на углу с безобидного вида старушкой, которая вручила им ключи от малолитражки и водительские права.
— Пока все в норме. Как ты себя чувствуешь? — спросил Франсиско, устраиваясь за рулем.
— Очень хорошо! — отозвалась бледная, как мел, Ирэне.
Они выехали из города и поехали по шоссе на юг. Они планировали найти перевал и перейти через границу прежде, чем кольцо преследования непоправимо сомкнется. Фамилия и приметы Ирэне Бельтран были властям известны и разосланы по всей территории страны, кроме того, Ирэне и Франсиско отдавали себе отчет в том, что и в соседних странах, где правят диктаторы, они в безопасности не будут: диктаторские режимы обменивались между собой информацией, заключенными и трупами. В этом обмене иной раз с одной стороны было больше трупов, чем удостоверений личности с другой, и при опознании это приводило к конфузу. Например, арестованных в одной стране находили убитыми в другой, но под чужими именами, и родственники получали для погребения тело чужого человека Франсиско понимал: им нужно или спешно выехать в любую страну континента с демократическим режимом, или добиться главной цели: попасть на родину-мать, — так называли Испанию бежавшие в Америку.
