Но он не был зверем, которого ожидали Астеры. Он был мужчиной, и он хотел свою женщину, хотел слышать вздохи, хотел страстных прикосновений и уважения. Все для нее. И хорошо, что Нинн не позволяла ему отвести взгляд. Увидев в ней знакомое сочетание упрямства, ума и веселых искр в ее светлых глазах, Лето не хотел превращаться в зверя.
— Ты сражался за свой собственный путь выживания. Ты сражался за то, что считал необходимым для своей семьи.
— А теперь Пэлл будет жить под так называемым присмотром доктора Астера. — Кислая рвота поднималась к горлу, оставляя во рту привкус яда. — Она могла быть в безопасности, с Йетой. Я думал... Дракон подери, я думал, что могу дать ей нечто лучшее.
— И все еще можешь. Мы оба можем помочь нашим семьям.
— Снова надежда.
Она заставила его склонить голову. Поцелуй как компромисс. Легкий, сладкий, живой настолько, что свет проник даже в те темные уголки сознания, которые он старался не видеть.
— Надежды контролируем мы. Не те, которыми размахивают у нас перед носом, а те, которые мы выбираем сами.
— И чем это лучше?
— Они не могут поработить наши мысли.
Он привлек ее к себе и обнял. И оба они слегка расслабились в уютном прикосновении двух тел и двух разумов, которые пытались отрешиться от боли.
— Спасибо. — Ее мягкие слова щекотным сквознячком проникли под ошейник.
Лето пораженно отстранился, чтобы взглянуть ей в лицо.
— За что?
— На моей спине изображен дракон, а не змея. Благодаря тебе. Я так нагло радовалась, когда Астеры тебя за это выпороли. Я думала, что ты получил по заслугам. Считала, что ты мне завидуешь... Черт. Что ты принял такое решение, повинуясь капризу, чтобы поиздеваться. А ты сделал это, чтобы спасти меня.
Лето с удивлением обнаружил, что улыбается. Слегка. Печально. Но все же улыбается.
— Ты сказала, что змея живет в тебе. И другая тебе не нужна. — Он нахмурился. — А еще ты сказала «сжечь это». Помнишь свои слова?
Она начала дрожать. Голос потерялся в стуке зубов и попыток не заикаться.
— Может, мы?..
— А то, что ты говорила о своей матери?
— Я не хочу. Лето, пожалуйста. У меня мозг горит. Этого слишком много.
— Пока что. Слишком много. — Обнимая ее крепче, Лето поцеловал ее в лоб. — Я хочу тебя снова. И хотел тебя с самого первого взгляда.
Дрожащий всхлип родился в ее груди и передался ему.
— Как же ты мог не хотеть, увидев меня голой?
— Тебя расстроит признание, что тем же образом я знакомился с каждым из неофитов?
— И каждый неофит тебя заводил?
— Нет. Они визжали, ныли или плакали, так что мне хотелось сделать им как можно хуже. Забыть о жалости. Ты же сопротивлялась. Голая. Беззащитная. Ты заставила меня думать, что тест на самом деле подстроен для меня самого.
— Я сохраню твою тайну, — она сказала это со слабым намеком на смех. — Потому что это первый секрет, к которому я подобралась.
Еще один поцелуй. И руки сжимаются крепче.
— Но здесь. Сегодня. Нинн, это не так, как прежде.
Он не мог подобрать слова, чтобы просить о большем. Не знал, как можно уложить эти эмоции в слова.
Она притянула его в следующий поцелуй. Ее обнаженная грудь коснулась его, когда Нинн поднялась на цыпочки. Такое красивое чудо в его объятиях.
— Мы уже достаточно дрались, Лето? Скажи, что уже да, — по крайней мере, друг с другом. Скажи, что мой воин хочет сегодня ласки, потому что именно ее я хочу сегодня дарить.
— Твой воин?
— Ты все время оберегал меня, сохранял меня целой, в безопасности, мерзкой, даже когда эта мерзость была направлена на тебя и когда я принимала дурацкие решения. Я винила тебя, когда не могла отличить одну боль от другой. — Она пощипывала губами его плечо, продвигаясь по коже по мере своих признаний. — Ты был ближайшим ко мне пособником Астеров. Я могла добраться до тебя, когда не могла навредить им. Но ты не отступился. Долгая игра. Спасение наших семей. Ты был сильным за нас обоих, когда я была слабой.
— И чего я добился этой силой?
— Я здесь. Ты здесь. Навыки, которым ты меня обучил, исчезли? Нет. А это значит, что когда придет время... — Она тяжело сглотнула. — Когда придет время сжечь это все, я хочу быть твоей напарницей. Так что — да. Мой воин.
— Но не сегодня.
— Нет, не сегодня. — Она погладила его по руке почти неощутимым движением, отчего его кожа покрылась мурашками. — Лето, покажи мне, насколько нежным ты можешь быть.
Нинн не знала, не просит ли она невозможного, пока он не положил руки на ее плечи. Широкая, непоколебимая стена его тела вынуждала ее попятиться. На уровне ее глаз были мощные мышцы его груди, очерченные и подчеркнутые мягким светом единственной лампы в углу. Воспоминания наслаивались на воспоминания, а настоящее терялось в темной клубящейся туче. Она когда-то смотрела на него глазами художницы. Одри МакЛарен. Преподавательницы искусств. Вдовы. Она потеряла так много — ребенка, себя в лабораторных экспериментах, а затем в жизни Воина Клетки.
Но вместо сумасшествия, ненависти и боли она искала мужчину, который лишит ее рассудка на эту ночь. Лето был невероятен. Он был таким с самого начала, несмотря на все ее попытки это отрицать. А сейчас, лежа поперек его кровати, она могла в полной мере насладиться видом. Тяжелые мышцы, крепящиеся к сильному костяку. Кожа сияет поблекшей медью, а черные волосы словно поглощают свет. Она выдохнула. Неприязни больше не было. Осталось только желание восхищаться мужчиной, вылепленным ради жестокости — и решившимся предложить ей нежность.
В его взгляде жестокости не было. Она поразилась, увидев в волнах желания, которое почти физически омывало ее, надежду в его взгляде. Взгляд ласкал ее. Погладил по щеке. Спустился к ложбинке между грудей. К животу, в котором нарастало предвкушение. Она была огнем и бронзой, раскаленной и прочной. При всей своей силе под его восхищенным взглядом Нинн ощущала себя невесомой и нежной.
Вскоре его вес опустится на нее сверху. Она хотела этого. Безопасности и защиты. И соблазнительной потери способности мыслить.
— Ты глазеешь, — два слова шуршали, как грубая бумага. Она вздрогнула. Его взгляд был прикован к ее соскам.
— Ты тоже.
— Мне есть на что посмотреть.
Она протянула руку.
— Это как солнечный свет на снегу. Тебе кажется, что он слишком яркий, но от него невозможно отвести взгляд.
Лето застыл на середине движения, стягивая с себя шорты.
Он был уже возбужден.
Нинн продолжала смотреть. Она знала, что нужно найти его взгляд и вернуться к идее нежности, которую она предложила, но ничего не могла с собой поделать. В прошлый раз все произошло слишком быстро, хотя тактильная память о тех укусах, поцелуях, сексе говорила ей, что не о чем там жалеть. Только сейчас это был совершенно другой вид желания.
