Джон уставился на него, затем задумался, но прежде чем он смог что-то сказать, забытый обоими Нико удивил их, заметив:
— Может быть, когда боишься, то слышишь Бога лучше, потому что вслушиваешься сильнее.
Любопытная идея — правда, Джону Кандотти это не помогло, когда он ждал в катерном отсеке, что его сейчас выбросят в открытый космос, и не мог думать ни о чем, кроме смерти.
— Я не знаю, — повторил он в конце концов.
— Обычное человеческое состояние. — Франц театрально вздохнул. — Как мы страдаем от наших страхов и невежества! — Тут он просветлел. — Вот почему еда и секс столь приятны. Ты уже ел? — спросил он, после чего встал и потопал на кухню, предоставив Джону высасывать кровь из поврежденного ногтевого ложа.
Когда Франц вернулся к столу со своим ленчем, Кандотти уже ушел. Франц улыбнулся Нико, невозмутимо сидевшему в своем углу и мурлыкающему «Questa о quella»[27]из «Риголетто» — единственной оперы, которая Францу действительно нравилась.
— Нико, — объявил Франц, усевшись за стол, — последние несколько недель я провел, внимательно наблюдая за нашим маленьким отрядом путешественников, и — по контрасту с экзистенциальной тревогой Кандотти — пришел к неизбежному выводу. Ты хотел бы его услышать?
Перестав мурлыкать, Нико посмотрел на него — не с ожиданием, но вежливо. Нико всегда был вежлив.
— Вот мой вывод, Нико: если кто-нибудь из нас вернется живым — это будет чудо, — произнес Франц с полным ртом цветной лапши, которую он запил глотком муската. — Знаешь, что такое рунао, Нико?
— Марка старого автомобиля?
Франц загрузил в рот новую порцию.
— Нет, Нико, не «рено». Рунао — это один из руна, народа, который обитает на Ракхате, куда мы направляемся.
Нико кивнул, и Франц продолжил:
— Несмотря на все свои практические навыки, рунао — это лишь корова, имеющая собственное мнение. — Некоторое время он задумчиво жевал. — А у его великолепия дона Карло — мегаломания, и он желает править стадом говорящих коров. Дабы выполнить эту блистательную миссию, он собрал вместе циркового урода, кретина, четырех священников и калеку, которого тебе пришлось избить до полусмерти, чтобы доставить на этот корабль.
Франц изумленно покачал головой, но тут же перестал, испытывая дискомфорт оттого, что его щеки и подбородки двигаются не в такт с черепом.
— Священники полагают, что они летят на Ракхат выполнять Божью работу, но ты знаешь, Нико, почему тут мы с тобой? — задал Франц риторический вопрос. — Потому что я настолько ожирел, что уже никогда не смогу трахаться, — так какого черта? А ты слишком глуп, чтобы сказать «нет». И больше Карло не смог заполучить никого.
— Это не так, — сказал Нико с вежливой убежденностью. — Дон Карло решил лететь, потому что понял, что боссом станет его сестра Кармелла.
Франц моргнул.
— Так ты знал об этом?
— Все знали, даже якудза в Японии, — сообщил Нико. — Дон Карло был очень расстроен.
— Ты прав, — признал Франц.
Кроме того, не стоило напрашиваться на неприятности. Карло патрон, а Нико ему предан — он едва не забил насмерть парня, который докучал Джулиани в баре, требуя заплатить по счету.
— И прошу прощения, Нико, что назвал тебя глупым.
— Тебе следует взять назад и свои слова насчет руна, Франц.
— Беру назад свои слова насчет руна, — немедленно сказал Франц.
— Потому что руна — не коровы. Они хорошие, — просветил его Нико. — Это джана-люди — плохие.
— Нико, я лишь пытался тебя развлечь.
Несмотря на годы опыта, убеждавшего его в обратном, Франц все еще не оставлял надежду, что Нико научится распознавать иронию и сарказм. «Что как раз и показывает, кто здесь глупец», — подумал Франц, зачерпывая вилкой пасту.
— Нико, ты молишься? — спросил он, меняя тему.
— Утром и перед тем, как ложиться спать. «Аве Мария», — сказал Нико.
— Как тебя учили сестры дома, да?
Нико кивнул.
— Меня зовут Никколо д'Анджели. «Д'Анджели» означает «от ангелов», — процитировал он. — Вот где я был до того, как появился дома. Меня оставили ангелы. Я молюсь утром и перед тем, как ложиться спать. «Аве Мария».
— Brav' scugnizz',[28]Нико. Ты хороший мальчик, — произнес Франц вслух, однако подумал: «Ангелы, которые тебя подбросили, дружище, должно быть, пропустили в твоей родословной несколько последних имен». — Значит, ты веришь в Бога — не так ли, Нико?
— Да, верю, — торжественно подтвердил Нико. — Мне велели мои сестры.
Некоторое время Франц молча жевал.
— Насчет Бога у меня есть маленькая гипотеза, — проглотив, сказал он. — Хочешь услышать мою гипотезу?
— А что такое ги…
— Ги-по-те-за, — по слогам произнес Франц. — Идея. Догадка о том, как что-то действует, которую можно проверить на практике. Понимаешь, Нико?
Маленькая голова неопределенно качнулась.
— Итак, вот моя идея. Существует старая история о человеке и кошке.
— Мне нравятся кошки.
«Зачем мне это?» — спросил Франц себя, но упрямо продолжил:
— Человек был известным физиком по фамилии Шредингер… не беспокойся, Нико, не нужно запоминать фамилию. Шредингер сказал, что вещь не верна, если нет никого, кто видит, что она верна. Он сказал, что на самом деле именно наблюдение делает событие истинным.
Нико выглядел несчастным.
— Не беспокойся, Нико. Я упрощу. Шредингер сказал, что, если поместить кота в ящик с… ну, скажем, с миской хорошей пищи и миской отравы, а затем закрыть ящик…
— Это нехорошо, — заметил Нико, радуясь, что вернулись к конкретике.
— Так же, как и выбивать дурь из бывших священников, Нико, — сказал Франц, опять наполняя рот. — Не перебивай. Итак, кошка пребывает в ящике, и она может съесть хорошую еду или отраву. Поэтому она может остаться живой или стать мертвой. Но Шредингер сказал, что на самом деле кошка не живая и не мертвая, пока человек, находящийся снаружи, не откроет ящик, чтобы увидеть, жива кошка или умерла.
Нико это обдумал.
— Можно прислушаться, не мурлычет ли она.
На секунду перестав жевать, Франц указал на Нико вилкой:
— Именно поэтому ты головорез, а не физик или философ. Проглотив, он продолжил:
— Вот моя идея насчет Бога. Я думаю, что мы любим кошек. Я думаю, что Бог любит человека, который снаружи ящика. Я думаю, что, если кошка верит в этого человека, он там существует. А если кошка атеист, то его нет.
