И догадался. В очередной раз позвонив маме, он поинтересовался, не спрашивал ли его кто-нибудь? Конечно, спрашивал, отвечала мама, участковый уже несколько раз приходил, хочет тебя пригласить, чтобы ты трудным подросткам рассказал про историю Древнего Египта.
«Но я же просил тебя, – завопил Брайловский, – никому, понимаешь, никому не говорить, где я…»
«Но ведь это милиционер, Гришенька», – испуганно сказала мать.
Что там нафантазировала старуха, никто уже никогда не узнает, но то, что Дорин поймал убийцу и хочет сдать его в милицию, произвело на нее фантастическое впечатление: она «построилась» и приняла на себя «дежурство по части».
Через минуту на плите кипел чай, на столе стояли нищенские карамельные конфеты, самое дешевое печенье и вазочка с засахаренным вареньем. Андрей с внутренним содроганием смотрел на это «богатство».
– Внуков послезавтра жду, – торжественно сказала старуха, – но ради такого дела еще куплю.
– По какому телефону вы должны были звонить, когда кто-нибудь приходил к соседке? – он вдруг перешел на «вы».
Наверное, те, кто «пас» Эллери, тоже выдавали себя за ментов. Старуха сорвалась с места.
– Вот, – она протянула бумажку.
Андрей сунул бумажку в карман и приготовился героически пить жидкий чай. Внизу послышались звуки подъезжающей машины, и Дорин подошел к окну. У подъезда остановился Гришкин «Мерседес».
– Вам, бабуля, – повернулся Андрей к старухе и протянул ей две тысячи рублей (все, что нашлось в кармане), – за отличную службу Международная организация «Женщины за процветание мужчин» просила передать…
ГЛАВА 60
Адвокат отпал первым.
Когда Андрей выволок из старухиной квартиры бесчувственное тело Лектора и они с Веселкиным подтащили его к «Мерседесу», во двор вдруг влетела «Ауди» и из него выскочила Лена. Она бросилась на шею к Дорину, а за ней важно вышел Абрамян.
Андрей обнял и поцеловал жену, хотел сесть в машину, но тут вспомнил, что не все еще закончил в этом подъезде. Он попросил подождать его, отдал Гришке бумажку с телефоном и попросил выяснить, где тот установлен. Потом поднялся на четвертый этаж и толкнул дверь Эллери.
Она сидела за столом, безучастно смотрела в стенку и почему-то крутила в руках ампулу с лекарством. Дорин сел напротив нее, взял из рук стекляшку, прочел надпись «Кофеин» и отдал ей обратно:
– Обмороками страдаете? У меня у мамы тоже гипотония была.
Эллери безучастно кивнула.
– Я думаю, – Андрей оглянулся по сторонам, – вам, после того что произошло, надо отсюда обязательно съехать. Он этого так не оставит и будет жестоко мстить.
– А вы знаете, о ком идет речь? – она подняла глаза на Дорина.
– Догадываюсь. Поехали? Мы вас отвезем, куда скажете.
– Я останусь здесь, – Эллери отрицательно покачала головой, – иначе они убьют Митю. Я должна остаться.
– Дело ваше, вольному – воля, спасенному – рай, – поднялся Андрей. – Только честно, мы можем вам чем-нибудь помочь?
– Нет, спасибо, – она вдруг улыбнулась печально, – теперь уже нет…
Как объяснил Брайловский, Петр послал его сюда одного, чтобы иметь возможность в случае чего звонить в нужное место прямо с Житной из министерства. Условия Дорина, матерясь, он принял. Видеокамеру Гришка привез и предложил всем переместиться к нему на дачу. Лектора запихнули в багажник «Мерседеса», Лена попросила адвоката пересесть к Брайловскому, потому что хотела поговорить с мужем конфиденциально.
– Откуда ты вообще здесь взялась? – улыбаясь, спросил Андрей.
– У меня для тебя очень важные новости, – они подошли к «Ауди», – я позвонила Гришке, он мне сказал, что ты звонил и объяснил, куда ехать. По дороге попросил забрать Абрамяна и привезти его сюда.
– Эндрю, – рядом с ними остановился «Мерседес» Брайловского, – телефон, который ты мне дал, установлен в…
Он назвал место, и Дорин утвердительно кивнул головой, мол, все правильно, так и должно быть.
– Ты тоже догадался? – спросила его Лена, когда они отъехали.
– Сначала ты? – спросил Андрей, имея в виду, кто первым будет рассказывать.
– Не знаю, – ответила она, имея в виду, кто первым догадался. – Какое это имеет значение?
– Тогда ты первая и рассказывай, – поймал жену Дорин.
Две вещи: женское любопытство и нежелание причинить боль любимому человеку заставляли Лену тянуть время и попытаться пропустить Дорина с его рассказом вперед. Он почувствовал ее колебания:
– Что-то плохое произошло?
Глупо как-то. Он большой и сильный и имеет право знать все, что случилось. Что она, в самом деле, как плохая мамаша, которая пытается спрятать взрослого сына под юбку? Лена начала рассказывать.
Дудоладовская идея о механизме всего происшедшего очень понравилась Андрею. Теперь в свете всего, что он знал, такие предположения были весьма логичны. Непонятно было, правда, зачем нужно было этот огород городить, но подставить работника администрации президента таким иезуитским способом вполне в духе всей конструкции. Было, конечно, немало моментов, которые требовали дополнительных пояснений.
– А ты не спросила у него, когда именно он дал согласие на передачу? – спросил Дорин и потянулся к кончику носа.
Лена перехватила его руку в воздухе и положила к себе на колено:
– Здесь ей самое место, оставь в покое то, что принадлежит мне, и занимайся своей собственностью.
Он улыбнулся и погладил ее по коленке.
– Вот так-то лучше, – она покачала головой, – не сообразила я, малограмотная, такой вопрос задать. А ведь если ты прав и решение принять участие в программе было принято неожиданно, то тогда и идея об убийстве женщин была импровизацией. Лучше синица в руках, чем журавль в небе. Готовили для одного, применили для другого.
– Что значит – готовили для одного? И вообще, откуда ты все-таки знаешь, о ком я веду речь?
– Дудоладов дал мне список людей, заинтересованных в его устранении, тех, кому нужен был этот законопроект или как он там называется. Я посмотрела, и у меня появились некоторые интересные мысли. – Лена не отрывала взгляд от дороги и все-таки подсознательно пыталась оттянуть момент, когда придется сообщить Андрею о предательстве друга. Но деваться было некуда. – А потом услышала голос, который показался мне знакомым, опять взяла список и все поняла. Ну, почти все…
– Какой голос? – не понял Дорин.
Пришлось рассказать о второй записи на диктофоне.
– Не может быть, – не поверил Андрей, – он меня, как сына, выходил…
– Потому и выходил, я думаю, – у Лены было все-таки время поразмышлять над этой проблемой, – что совесть заела. Ты меня прости, но никаких сомнений, к сожалению, нет.
