– Возможности – практически любые – как финансовые, так и организационные: журналисты, переводчики, милиция, бандиты. Цель простая: я должен быть избран и не фиктивно с помощью перетасовок с бюллетенями, а реально и с большим отрывом. Я не буду объяснять вам, почему это для меня так важно.
– Да меня это, собственно, и не интересует… Мне важно сделать эту работу, чтобы потом ко мне пришли еще и еще. Я вам дам толкового молодого парня, который…»
– Все, здесь запись обрывается, – сказал Васька.
ГЛАВА 59
– Полотенце дай, бабка, – сказал Дорин, глядя прямо в глаза старухе. – Или веревку какую-нибудь…
Соседка Эллери, пребывающая уже несколько минут в состоянии полного шока, как сомнамбула проплыла перед Андреем в ванную комнату и вернулась оттуда с махровым полотенцем. Он взял длинную полосу, свернул ее жгутом и начал связывать руки лежащего без сознания бандита.
А что Дорину оставалось делать в тот момент, когда он понял, что перед ним тот самый «Лектор», который вытаскивал его из квартиры «Божьего одуванчика»? Почему-то до него сразу дошло и то, что предмет, который выпал из рук бандита и который Андрей подобрал, не может быть ничем иным, кроме кастета. А отсюда уже тянулась ниточка к убиенной дочери коллекционера Романа Антоновича и искалеченной вдове.
А снизу уже слышался топот милицейского патруля…
Дорин надел на руку кастет и, вложив в удар весь вес своего тела, впечатал Лектору в солнечное сплетение. Тот согнулся пополам и превратился в мешок с песком. Или с дерьмом, если исходить из моральных качеств этого мешка. Андрей подхватил его под мышки, потом перебросил через плечо и побежал вверх по лестнице. Идея была проста – запереться, забаррикадироваться у Эллери.
В голове промелькнула мысль, что неплохо бы позвонить Брайловскому, чтобы тот вызвал своего Петра Семеновича, но это – потом… В данный момент нужно было утащить и спрятать тяжеленную ношу, а потом уже разбираться. Главное Андрей понимал: ключ от всего происшедшего в последнее время у него в руках и упустить его сейчас он ни в коем случае не имеет права.
Но на последних ступенях лестницы, прямо перед площадкой, когда он увидел тоненькую нитку света, пробивающегося из-под двери «старой твари», Дорина озарила новая идея. Он шагнул вперед, сделал вид, что пошатнулся, и, вцепившись рукой в старухину дверь, резко толкнул ее.
Бабулю сгубило любопытство. Она стояла за приоткрытой дверью, пытаясь то ли увидеть, то ли услышать происходящее в подъезде. Толчок Андрея свалил ее на пол.
Дорин протиснулся внутрь квартиры вместе со своей ношей и захлопнул дверь. Сбросив на пол прямо здесь же бесчувственного Лектора (интересно, какие лекции и кому он читает?) и построив таким образом естественную баррикаду, Андрей повернулся к старухе:
– Пикнешь – убью.
Испуганная бабуля нервно закивала, преданно глядя на Дорина. А он, повернувшись, начал запирать бесчисленные замки, так кстати обнаружившиеся на старухиной двери. С площадки слышны были чьи-то голоса.
Даже патрульные менты должны были понимать, что участником драки не может быть только один человек. Значит, сейчас они начнут обходить квартиры в поисках второго. А у него хлипкая дверь за спиной, шпионка перед глазами и поверженный, но в любой момент могущий очнуться бандит на полу. Вот в этот-то момент и последовала команда Андрея о полотенце или веревке.
За последние два года своей жизни, когда он стал антикварным дилером, Дорину столько раз приходилось паковать коробки, ящики да и просто свертки, что веревка в его руках давно стала привычным инструментом. Парализованная ужасом старуха принесла по его команде еще одно полотенце, а из кухни толстую рукавицу-прихватку. Полотенце пошло на ноги, а рукавица – в рот, чтобы Лектор не смог подать голос, когда очнется. Дорин перевернул лежащего человека и тихо присвистнул, узнавая его. Поднял голову, посмотрел на старуху.
– Телефон, – тихо, но грозно сказал он.
Бабка опять кивнула и поманила его пальцем внутрь квартиры.
– Гришка, – говорил Дорин в трубку, не выпуская старуху из вида. – Срочно найди Петра. У меня в руках, я уверен, тот, кто убил двух женщин и, возможно, покалечил Митю Вола… Да, и орудие убийства здесь, но на хвосте – патруль милиции. Условия такие: он меня с этим бандитом выводит отсюда, а я завтра утром отдаю «пионера» с признательными показаниями родной милиции. Адрес?
Андрей жестом спросил бабку адрес и продиктовал его Брайловскому:
– Не знаю точно, сколько продержусь, – он глянул в коридор, оценивая прочность замков, – но минут за пятнадцать отвечаю. Обязательно разыщи где-нибудь видеокамеру и чистую кассету. И подумай о месте, где мне никто бы не помешал…
Дорин положил трубку, повернулся к старухе:
– Может, чайку попьем пока?
В этот момент в дверь позвонили.
– Отставить чай, – скомандовал Андрей, – пойдем беседовать с патрулем. Если слово не так скажешь – убью, – вежливо закончил он.
Но в угрозах смысла не было никакого. Старуха глянула на Андрея и почти строевым шагом отправилась в коридор.
– Кто там? – спросила она «сонным» голосом.
– Мария Ильинична, – донеслось из-за двери, – у вас тут драка в подъезде, вы ничего не слышали?
Похоже, бабка, как лет пятьдесят назад вступила в «народную дружину», так до сих пор там и состояла.
– Нет. Сплю я, – загнусавила она, выказывая некоторые мыслительные и актерские способности одновременно – Таблетку приняла и сплю.
– Откройте, пожалуйста.
Дорин положил руку на морщинистую шею. Старуха удивленно посмотрела на него:
– Да я не одета, в одной рубашке стою.
За дверью послышалось молодое ржание:
– Извиняйте, мамаша. Если что услышите – звоните.
На лестнице послышался топот, менты, похоже, пошлепали выше. Бабка по-строевому повернулась к Андрею и шепотом спросила:
– Чайку, товарищ начальник?
Дорин наконец понял причину произошедшей со старухой перемены – она была истинно советским человеком. Он вспомнил, как мать Гришки Брайловского лет двадцать назад, когда они совершили что-то, с их точки зрения, совершенно незначительное, а с точки зрения докучных ментов – неправильное, никак не могла понять, как это можно врать милиции.
Всего и дел-то было – пересидеть неделю-другую, чтобы не нашли и не замели, а потом все забудется, и Гришка начал прятаться у многочисленных друзей и подруг. Но как истинный еврейский сын нееврейской мамы (а был он «свой среди чужих, чужой среди своих» – по отцу еврей, по матери – русский) он каждый вечер звонил маме. И докладывал, что сегодня домой не успевает и заночует у такого-то, а также просил никому не говорить, где его искать.
А на утро к друзьям начали приходить менты. Один раз Гришку спрятали в ванной, второй раз он выпрыгнул с третьего этажа. И все время он пытался понять, кто его сдает.
