была!
Несмотря на его слова, я видел, что Гнусин — мужик толковый, и когда я найду виноватого, он обязательно обозначит следователю, что претензии ко мне больше не имеет.
Другой вопрос, что вора ещё предстоит найти. А единственной зацепкой, которую я мог использовать для поиска настоящего преступника, был заусенец на дверце шкафчика. Вот говорят, что оптимисты обязательно скажут, что стакан наполовину полон. Буду таким оптимистом, хотя бы такая зацепка — уже хорошо.
Я решил, что остаток рабочего дня внимательно понаблюдаю за работягами. Гляди и попадётся у кого порванный на запястье рукав. Правда, спецовка тут у каждого первого в разных местах порвана. Все же на производстве работаем, не с подушками, а с металлом и режущими предметами.
Пока я пытался разобраться с золотом Гнусина, прошла половина рабочего дня, а мне по-прежнему предстояло закончить начатое с петлями и разобраться со штативом. И если я хотел управиться до конца смены, далее не стоило откладывать дело в долгий ящик. Правда, и тут инцидент мог мне всё подпортить. Дело в том, что когда ты «такой как все», на шабашки никто внимания не обращает, они в порядке вещей. А когда ты становишься белой вороной, все твои действия начинают рассматривать под микроскопом. Шабашку делаешь? Так о твоих действиях начальству тут же настучат. Поэтому придётся быть чуточку осторожнее и петли особо не афишировать.
Я взял одну из подшивок с технологией и положил петли на нее — пусть будет легенда, что это у меня работа такая. Тем более, на техпроцессе качалок перед цифрами стояла буква «Э». Это значит, что позиция экспериментальная, идет на новую машину и в серию ещё не запущена, а значит, мужики её ещё не знают.
Кстати, пока я ходил понятым, фрезеровщик-таки отфрезеровал петли. Я проверил размеры, удовлетворённо кивнул — все было сделано с точностью до десятки. Мне оставалось скруглить под радиус места соединений петель и сделать несколько отверстий.
— Рейсмас возьму? — я подошел к соседу, у которого обычно брал штангенрейсмас.
Я потянулся было за инструментом в ящик, но слесарь резко захлопнул передо мной дверь.
— А хрен тебе, золотая рыбка! — выдал он. — Пойдёшь в инструменталку и возьмёшь, я теперь за тобойбуду следить во все глаза. И вообще, у меня накануне шабер пропал, теперь вот даже не знаю, что думать. Может…
— Ты говори — да не заговаривайся, — перебил я. — Вот если мою вину докажут, тогда и будешь языком чесать, а пока мы не на базаре, чтобы сплетни разводить.
Я похлопал его по плечу и по взгляду слесаря понял, что он покумекал и принял аргумент. Ну и от ящика отодвинулся. Я взял рейсмас, разметил петли и аккуратно накернил с двух сторон место сверловки. Без нормальной направляющей сверлить петли было проблематично, скорее всего, сверло уйдёт. При этом диаметр для сверловки был — ровно шесть миллиметров.
Но вопрос решался просто. Я взял сверло на три и просверлил петли двух сторон. Потом сходил в инструменталку за ручными тисками и угольником. Выставил петлю по угольнику в тисках, зажал и закрепил зажимом, чтобы не было перекоса. Рассверлил отверстие до нужного размера, смазывая кислотой. Повторил все то же самое со второй петлей. Дело оставалось за малым — просверлить три крепежных отверстия и сделать цековку, благо цековка нужного диаметра имелась в наличии.
Благо цековка нужного диаметра и направления была в наличии.
— А что это за детали у нас? — послышался любопытствующий голос за моей спиной.
Я обернулся и не без удивления обнаружил, что в слесарном ряду откуда-то взялся тот самый токарь со значком ветерана труда.
— Первый раз такие вижу, что за деталюшки такие? Я ведь сорок лет работаю и каждую деталь знаю, — гордо сообщил он.
Ох, невовремя он решил своими знаниями похвастаться. Мужик начал коситься на подшивку технологии, явно пытаясь понять, какой номер у этой детали. Но здесь тоже дураков нет, не дождёшься — я заранее прикрыл номер угольником, как раз, чтобы заглядывало меньше любопытных глаз.
— Мой наставник, может, и не сорок работает, а двадцать пять, но и то говорит, что не все ваши головастики знает, — ответил я.
Тот кивнул.
— Потому что в головастиках нет слесарки, — добавил я с лёгкой улыбкой.
— Ну естественно, — согласился товарищ интересующийся.
— Так, может, и вы эти детали первый раз видите, потому что тут нет токарной? — я отодвинул угольник, показывая, что номер детали начинается с буквы «Э». — А еще потому что они экспериментальные.
— Вон оно че…
— Ага, — я улыбнулся ещё шире, давай понять токарю, что мне надо работать, а он меня отвлекает.
Тот больше ничего не сказал и пошел дальше, то и дело с любопытством поглядывая на меня. Я обратил внимание, что он переодел куртку на ту, в которой работал все дни с моего появления на предприятии — видимо, с интервью не срослось, скорее всего, из-за появления в цеху милиции… Понятно, тут уж не до торжеств было.
Стоп! Я задумался, а затем окликнул токаря.
— Извините! — ведь имени и отчества его я не знал.
— Аюшки? — откликнулся мужик.
— Да хотел вас с почётным званием ветерана труда поздравить, — я протянул ему руку. — Наслышан, что ваш многолетний труд оценили по достоинству и будут репортаж делать для заводской газеты.
— Спасибо, приятно слышать поздравления, и вдвойне приятно, что молодёжь по достоинству оценивает вклад стариков, как я!
Ишь как он держится. Что-то было неискреннее в его словах и в его взгляде. Как будто говорил мужик этак с подстебом. Оно, конечно, разные люди бывают, но тут интуиция меня не подвела. Я ещё чуть вперёд вытянул руку, тот её пожал — в этот момент рукав его куртки поднялся, и я увидел на запястье две свежие продольные царапины…
Он тут же заметил, что я смотрю на его руку, одёрнул рукав и похлопал меня по плечу.
— Ты, Егор,
