нескольких футов в глубину и несколько дюймов в ширину, но другие были достаточно большими, чтобы поглотить машину, и у них не было дна, которое могли найти огни. Они двинулись дальше, пытаясь следовать по тому, что, по их мнению, было тропой через этот колоссальный подземный мир. Эхо прыгало вокруг них. Как в амфитеатре... раздутым до чудовищных размеров. Время от времени на них падал легкий дождь из кристаллов льда. Воздух был странно разрежен, как будто они находились на вершине горы, а не глубоко под поверхностью.
И вдруг, пройдя, может быть, целый городской квартал, они остановились.
Перед ними был гигантская промоина шириной с футбольное поле, забитая обломками... по большей части огромными валунами, некоторые из них были размером с двухэтажный дом, множество осколков и сложенных друг на друга клиньев песчаника. Но не все это имело естественное происхождение: там были и другие формы: овалы и колонны, разнообразная каменная кладка, вырезанная в этих формах.
И не было никаких сомнений в том, откуда они взялись.
По обе стороны промоины они могли видеть остатки древнего города, поднимающегося крутыми склонами во мрак наверху. То, что они могли видеть, было огромным, потому что оно поднималось гораздо выше, чем могли достичь их фонари. Спящее ископаемое, город- мамонт из кошмарной древности.
Глядя на все это, Хейс сразу же вспомнил скальные жилища и ямные дома анасази[48]... но они были примитивными и заурядными по сравнению с этим. Город, который они видели, был мегаполисом, высеченным из твердой скалы: скопления возвышающихся кубов и рушащихся арок, конусов и пирамид и огромных прямоугольных башен, пронизанных проходами сот. Когда-то обе половины города, должно быть, были соединены вместе, пока не открылась глубокая пропасть, и центр не рухнул в могилу из костей.
"Боже мой", - сказала Шарки, и это в значительной степени подвело итог.
Катчен был слишком занят охами и ахами, чтобы почувствовать атавистический ужас, охвативший Хейса. Частично это было связано с тем, что он видел это раньше, за исключением того, что это было на дне озера Вордог... и отчасти это было потому, что один только вид этого циклопического доисторического города заставил что-то внутри него отшатнуться.
Наконец он смог отвести взгляд.
Это было слишком.
Как и все у Старцев, этот город... он жил в расовой памяти всех людей. И ничего хорошего с ним не было связано. Только ужас, боль и безумие.
"Пошли, - сказал Хейс немного резче, чем намеревался, - осмотрите достопримечательности позже".
Он обогнул промоину справа, пока не оказался у подножия самого города. Он чувствовал, как его высота и вес возвышаются над ним. Там была плоская плита камня, по которой можно было ходить, а затем беспорядочное скопление траншей и глубоких высеченных склепов, мегалитов и конических монументов, сам город находился на некотором расстоянии. То же самое было и под озером, беспорядочная граница причудливой каменной кладки, только теперь Хейс шел среди этого выступающего изобилия. Казалось, не было никакого плана, никакого чертежа, только сумасшедшая мешанина разбитых куполов и возвышающихся менгиров, узких обелисков и огромных плоских плит, и извилистая и запутанная тропа прорезала все это, словно путь через лабиринт. На некоторых фигурах росли участки замерзшего лишайника, артерии голубого льда.
"Что все это значит?" - спросил Катчен, поворачивая фонарь, отбрасывая дикие и ползучие тени. "Неужели все это упало оттуда? Части города?
Но Хейс так не думал.
Он не был уверен, о чем думает, но все это не было случайностью. Он точно знал это. Они перелезали через низкие стены и обходили башни монолитов, всегда замечая эти похожие на склепы траншеи, вырезанные тут и там без какого-либо плана. Это вызывало настоящую клаустрофобию: монументы, возвышающиеся сверху и по бокам, длинные и низкие, высокие и узкие. Повсюду все поднималось и углублялось, было перегружено и запутано, выступы камней группировались, как поганки. Им пришлось повернуть боком, чтобы пройти между некоторыми из них.
Шарки внезапно остановилась.
Она прислонилась к приземистой каменной камере с многоскатной крышей. Повела лучом вокруг, рассматривая разбитые купола, похожие на окаменелые черепа, осыпающиеся и изрытые колонны, возвышающиеся над ними, квадратные склепы внизу... многие из которых были заполнены черным льдом. Присела на корточки, всматриваясь в одну из этих пропастей.
- Ребята, вы когда-нибудь были в Париже?" - спросила она их. - На Пер-Лашез? Там также... просто скученная путаница мрамора... камни, указатели и склепы с очень небольшим выходом.
Катчен сказал: - Но Пер-Лашез... это кладбище.
- И это тоже, - сказала она.
Хейс стоял там, и что-то вроде безумия скреблось в его черепной коробке. Инопланетное кладбище. Ну да, конечно. Некрополь. Вот чем это было... сеть могил и гробниц, надгробий и склепов. Место захоронения, как его представляли холодные и насекомоподобные разумы Старцев. Дезориентирующая геометрия была очевидна во всем, что они строили.
Катчен повернулся и посмотрел на него, и было трудно сказать, о чем он думал. В этом взгляде была пустота, пустота, грозившая заполниться чем-то невероятно плохим. Лицо его было в пятнах, может, от холода, а может, отчего-то еще. Он продолжал смотреть на Хейса, как будто искал отрицания, ожидая, что Хейс успокоит его, что да, Шарки спятила, так что просто расслабься. Здесь не о чем беспокоиться.
Но Шарки не была сумасшедшей, и она определенно не ошибалась, поэтому он ничего не сказал, а Катчен просто смотрел на него, его глаза были влажными и резиновыми, как яйца, плавающие в грязном рассоле.
Шарки теперь вела, двое других медленно тащились позади нее. Возможно, идея инопланетного кладбища им показалась неправильной, но ей все это казалось просто невероятным, и это было видно. Она водила их кругами, практически не обращая внимания на Хейса, говорящего ей, что им нужно обойти, и на Катчена, говорящего ей, что он уходит. С ними или без них, он уходил.
Наконец она присела. "Дай мне фонарь, Катчи", - сказала она.
Он проворчал себе под нос, но сделал это.
Она присела перед одной из подобных склепу камер, высеченных в камне. Опустилась на живот и опустила фонарь вниз. Ей не нужно было предупреждать их о том, что она нашла. Примерно в двенадцати
