пятнадцати лет, Савлий, – начал он, отдаваясь воспоминаниям. – Поначалу работалось сносно, но вскоре нас стали безбожно обирать налогами. Не всегда получалось хорошо навариться, а таможне до того и дела не было – плати минимальный откуп, иначе лишат права выходить в море. Бывало, что из личных запасов им отдавали, а так, сам понимаешь, какой смысл продолжать горбиться себе в убыток?
– И ты решил сменить профессию и стать бунтовщиком.
– Ой, вот только не надо переворачивать, – отмахнулся Фаррух, набивая трубку. – Для меня Эгриси стала родным домом за эти годы. Я же семью завёл, детей. А когда прознал о вашем этом драконе, о том, что церковь у людей хотите забрать и мечеть построить, во мне же всё взбунтовалось! Вот ты сейчас со мной здесь один на один сидишь, так скажи, разве так можно? Девок забирать из домов за просто так, людей веры лишать, которую исповедовали отцы, деды, прадеды? По-людски это разве?
– Болтаешь больно много, – прервал его Лейс не выдержав. – Кто тебе позволил подобные разговоры вести? У нас трибунал на месте, всё быстро решим по законам военного времени.
– Только и умеешь, что угрожать, – ответил Фаррух, ничуть не испугавшись. – Ты пойми, Савлий, к народу надо прислушиваться. Ты с ним живёшь, он под твоей властью, на тебя уповает, как на отца родного, защитника и кормильца, а ты девок раз в пятилетку из домов тащишь.
– Да не тащу я никого! Чего ты заладил? – рявкнул Лейс и тут же подался ближе к бородачу, не желая, чтобы кто-нибудь их услышал. – Я тебе сейчас одну вещь скажу, но ты, мореход, под страхом смерти никому ничего не разболтаешь, всё понял?
– А чего ж не понять? – Фаррух уставился на него с интересом.
– Дракон больше никого не побеспокоит. Это говорю тебя я, халиф Эгриси. Его усмирили.
Фаррух отстранился, гневно сводя густые брови.
– И ты хочешь, чтобы я тебе поверил, Савлий? Я ж сам его видел, и парни видели, как он над городом летал. Скажешь, показалось?
Лейс тяжело выдохнул, гневно раздувая ноздри. Требовалось подобрать понятные слова, да такие, чтобы не прослыть посланником демонов из преисподней и не перепугать неподготовленную к техническому прогрессу суеверную душу.
– Он умер, мореход. Просто умер, и всё. Мой отец был драконом, а я нет, ну вот не сложилось у меня, не умею змеем становиться. И женщин в гарем я больше набирать не стану. У меня есть жена, и других мне не надо.
Объяснение, судя по всему, удовлетворило собеседника.
– Вон чего, – проговорил Фаррух, затягиваясь трубкой. Но, может, оно и лучше, что ты не умеешь в дракона превращаться. А что жена-то у тебя, красивая? – он лукаво подмигнул правителю.
– Я не собираюсь обсуждать с тобой свою женщину, паршивый пёс.
– Моя тоже красивая, – он, казалось, не расслышал угрозы в голосе Лейса. – А глаза какие. Я когда эти глаза увидел, себя забыл. Матушка её не хотела за меня дочку отдавать, но я её украл, а потом уже у них выхода другого не осталось.
Лейс глухо усмехнулся.
– Она хоть любит тебя или не спрашивал?
– Конечно, любит. У неё выбора другого нет. С четвёртым на сносях.
Неожиданно полог шатра резко распахнулся. Увидев на входе встревоженного солдата, Лейс резво подскочил с места.
– Что там, говори! – нетерпеливо приказал он.
– Господин, там талисийцы. Они направляются в сторону Эгриси.
– Сколько?
– Сотня, может, больше.
Лейс схватился за саблю, намереваясь выйти к людям.
– Господин, – снова вступил солдат.
– Что ещё?
– У них с собой…
– Что?
– Я не знаю. Вы сами должны это увидеть.
Лейс стремительно выскочил из своего убежища, за пару шагов приблизился к привязанной к дереву лошади и запрыгнул верхом. Фаррух неотступно следовал за ним, не заботясь о том, что его никто не звал. Оседлав лошадей, мужчины бок о бок кинулись вскачь туда, куда вёл их дозорный, прикрываясь от непроходимых зарослей, преграждавших им путь. Спустя несколько минут, пришлось спешиться. Лейс старался быть как можно более незаметным, а когда на открывшейся взору равнине за лесом увидел тяжело вооружённую пехоту вражеского войска, от злости чуть не полоснул своего провожатого саблей. Талисийцы неумолимо приближались к стенам Эгриси, таща за собой диковинные конструкции на колёсах со взведёнными для боя ковшами.
– Что это за чертовщина? – спросил Лейс, ни к кому конкретно не обращаясь.
– Не знаю, Савлий, не знаю, – протянул Фаррух, выглядывая из-за ствола сосны. – Но если эту громадину зарядить ядром размером с тыкву в урожайный год, то нам всем несдобровать. Тебе нужно возвращаться домой как можно скорее и принимать командование.
– Но Кобос! Я не могу этого так оставить!
С минуту мужчины задумчиво молчали, затем Фаррух заговорил:
– Талисийцы хорошо тебя знают, Савлий?
– Я там почти не бывал, – Лейс догадался, к чему тот клонил и вспыхнул. – Ты в своём уме, мореход? Они ждут меня, чтобы убить! Если ты выдашь себя за меня, никто не станет церемониться с тобой.
– Со мной и не надо церемониться. Я и не из таких передряг выбирался с одной заточкой, спрятанной в кальсонах, – он раскатисто засмеялся, после чего мигом стал серьёзным. – Другого выхода нет, Савлий. И ты это знаешь.
Лейс злобно рыкнул, не в силах унять раздражение.
– Если останешься жив, мореход, сделаю тебя визирем, – процедил он сквозь зубы, тыча пальцем в грудь бородача.
– Вот это я понимаю, деловой подход. Я согласен. А теперь выдай-ка мне кафтан поприличнее, а то негоже являться в гости в обносках.
ГЛАВА 50 Страшная правда
Тяжёлый металлический затвор раскатистым эхом разлетелся от пустых стен темницы. Прошло уже больше часа с тех пор, как Калли заперли здесь и оставили в окружении зарешеченных комнатушек, где такие же, как она, узники стенали, умоляли о воде и свободе, а иные завывали по-звериному, окончательно утратив человеческий облик. Прижавшись лицом к ржавой решётке, она с содроганием наблюдала за тем, как почти голого человека из камеры напротив, одетого лишь в изодранные лоскуты остатков одежды, и изувеченного многочисленными ранами, увели куда-то под его душераздирающие вопли. Ей не хотелось верить в происходящее, не хотелось принимать судьбу, но реальность была такова, что её обвинили в колдовстве и вскоре намеревались казнить.
Девушка тяжело осела на грязный пол, забывшись рыданием. Кто-то из соседей, видимо, окончательно лишившись рассудка, громко рассмеялся, указывая на неё чумазым пальцем.
Если бы Лейс не уехал, он бы точно не допустил такого. Он знал, что Каллиопа никакая не ведьма и, более того, догадывался, кто мог бы оказаться
