из её жизни.
— Зачем тебе это?
— Потому что ты такая же мразь, как и Алексей, собственно, и я такой же. Но наши с тобой отличия в том, что у меня нет на неё планов, как на женщину, а значит, я не причиню ей боль. В отличие от тебя. Тебе придётся её ставить. На этом у меня всё. Даю тебе время подумать до завтра.
— Пошёл ты нахуй! Понял? — кровь буквально бурлит и готова выплеснуться наружу.
Александр сверлит меня взглядом, пожимает плечами и добавляет:
— Скоро ты поймёшь, что это в твоих же интересах, — встаёт с кресла и рукой показывает мне на выход. — Хорошо подумай, Глеб, что стоит на кону. Всего доброго.
После этой беседы я сразу же поехал к Шмелеву, который рвал и метал всё вокруг. И в который раз, как на заезженной пластинке, говорил, что нужно ускоряться и использовать Яну. Блять. Антоныч, конечно, стал мне практически вторым отцом, но тогда я его просто ненавидел. Он был слеп и глух, и достучаться до него оказалось совершенно непосильно.
Полный пиздец случился в тот день, когда Яна абсолютно неожиданно согласилась помочь. Ведь именно в этот день вновь объявился Белов старший, огорошив меня информацией о том, что он установил в телефон Яны прослушку и за несколько дней, имеет теперь прекрасную картину всего происходящего вокруг Белова. Более того, отказаться от его условий я больше не могу, в противном случае он передаст в следственные органы доказательства нарушения неприкосновенности частной жизни. Проще говоря, организация группой лиц слежки за известным в городе бизнесменом. А если заморочиться, можно и еще по мелочи накопать всякого.
Сказать, что я охренел? Нет. Я был полностью размотан, осознавая тот факт, что оказался на крючке.
Я смутно помню все последующие события, потому что двигался на каких-то резервах своей энергии. Я ненавидел Белова, ненавидел его брата, ненавидел Шмелева, пацанов, что так верны ему, словно псы, но больше всего ненавидел себя.
Да, мы всё сделали. Молодцы. Месть свершилась. Враг повержен. А что остаётся после?
Одинокая, израненная жестокими играми мужчин девочка.
Яна…
Какой я был дурачок, что так долго отвергал свои чувства. Даже когда сердце буквально выпрыгивало из груди, я всё равно продолжал отвергать и гнать их прочь. Глупо.
Поднимаюсь на локтях и замираю, глядя на речку. Разбежаться бы, да и…
— Мирон! — рассекает воздух голос Кренца.
Не оборачиваясь, подтягиваюсь, сажусь и снова беру в руку камешек, запускаю его в бег по воде. Миша и Дамир садятся по обе стороны от меня, берут по камню и тоже запускают их.
— Давайте, кто дальше? — предлагает Дамир.
И мы, не сговариваясь, одновременно запускаем наши камни. Мой уходит на дно первым…
— Выглядишь дерьмово. Бухал? — спрашивает Кренц.
Мотаю головой. На самом деле, тупо не спал двое суток. Каждый вечер приезжаю к дому Беловых и просто торчу в машине. Иногда вою, словно подстреленный зверь, и бьюсь своей тупой башкой в руль. Иногда срываюсь и наматываю по трассе круги, выжимая из тачки максимум, а потом возвращаюсь обратно к её дому. Несколько раз встречал Белова старшего, но Яна ему не открывала, как не открывала и домработнице. И в эти моменты меня крыло ещё сильнее, от осознания, что она совершенно одна.
— Ты когда последний раз жрал? — в своей же грубой манере бросает Мишаня.
— Не помню.
— Блять. Мирон, отпусти это. Чего ты добьёшься этим? У тебя дома мать, сестра, помни о них. И держись, — хлопает меня по спине, и я киваю в ответ.
Да, я всё понимаю, Белов старший не оставил никакого шанса. Если бы это касалось только меня, да похуй! Но я прекрасно осознаю, во что всё может вылиться, ведь в этом деле замешано большое количество людей. Один только Кренц чего стоит. Отец одиночка с маленьким ребёнком. Дамир, который из бедной многодетной семьи и ввязался во всё, лишь для того, чтобы финансово помочь своим и вылезти из нищеты. Старик Антоныч, хоть и зол на него, как чёрт, но после матери и сестры, роднее него у меня никого нет. Артур — наш гений в айти и видеонаблюдении, и другие парни, которые так или иначе, были привлечены к этому делу Шмелёвым. Целая банда собирается.
И всё же… Легче от этого не становится. Кажется, что из меня с каждой минутой откачивается жизнь и сливается в ливнёвку с грязными сточными водами. Лишь сорвавшись к дому Беловых, становится чуть спокойнее от ощущения, что она рядом.
— Сынок! — долетает позади голос Николая Антоновича. — Собирайся и поехали домой. Хватит себя мучать.
Сопротивляться нет смысла, против троих я точно не боец.
Шмелёв предлагает напиться и завалиться к нему, но я тактично отказываюсь. В итоге меня сопровождают до дома. Да мне в принципе без разницы, где подыхать. Так проходят дни, я просто слоняюсь по квартире и нихуя не делаю. Вся жизнь потеряла какой-либо смысл.
Вчера приезжала мама и прорыдала полдня, постоянно повторяя, что я напоминаю ей отца, когда тот увядал на глазах. Авелина пышит гневом и чихвостит весь род Беловых. А я жалею, что не так давно рассказал ей всё.
— Это всё из-за этой сучки Беловой! — на эмоциях выпаливает она.
Я тут же срываюсь с места, хватаю сестру за руку и реву во всё горло:
— Не смей говорить о ней в таком тоне! Ава, не смей! Не позволю!
Мама одной рукой хватается за сердце, другой закрывает рот, и слёзы новым потоком прорываются из её глаз.
— Да что ж это такое-то! Что это за девушка такая… Сыночек…
Мама бледнеет и приваливается к стене, моментально отпускаю из захвата сестру и подлетаю к матери, бросая на ходу:
— Ава, аптечка в шкафчике у окна. Быстро сюда!
А тут ещё и Шмелёв с проверкой приехал. Чего мне стоило успокоить всех и выпроводить.
Наверное, вселенная меня всё-таки наказывает, потому что не знаю, как ещё назвать то, что на пороге появляется Ира, о которой я давно и думать забыл. Сил выслушивать её писклявый голос нет, и я просто решаю сдаться, впустив её в дом. Отдам ей должное, она за день навела кристальную чистоту, сварила борщ, пюре и даже котлеты пожарила.
— Глеб, может, сходишь в душ? Честно говоря, выглядишь несвежим, — тушуется и тут же с улыбкой добавляет, — А потом кушать сядем, иначе ты скоро прозрачным станешь.
Есть в ней одна хорошая черта: она не спрашивает причину моего состояния. А потому покорно киваю и ухожу в ванную.
