бы хотел служить вам – думать о том, что вы говорите.
– Убирайся из лодки! – повторил Уилмот.
Вместо ответа Тайт подобрал валявшуюся здесь же, на причале, удочку. Там же стояла банка с наживкой. Тайт выбрал червяка и аккуратно насадил его на крючок. Плоскодонка дрейфовала вниз по течению. Тайт забросил удочку с наживкой сбоку, и почти сразу на нее поймался отличный лосось.
– Сколько лет этому твоему кузену? – требовал ответа Уилмот.
– Шестьдесят, босс.
– Сколько он тебе заплатил? – Уилмоту с трудом дались эти слова.
Тайт задумчиво смотрел на рыбу.
– Кузен заплатил мне сорок долларов наличными, босс. Кроме того, он выделил мне два акра земли с гравийным карьером. Он из состоятельных индейцев, босс. О Белль хорошо позаботятся. С мужем ей очень повезло.
От берега реки поднимались мягкие ароматы начала лета. У самой кромки воды цвела калужница. И Уилмот уже меньше злился на Тайта. Пытаться его изменить бесполезно. Он был так же текуч и так же стабилен, как и сама река.
Будто послушная тень, он скользил по дому, восстанавливая нарушенный Уилмотом порядок. По вечерам они вдвоем садились ужинать. Узкий молодой месяц поднимался над рекой и сиял им серебряным светом.
– Мне кажется, босс, – заметил Тайт, – что мы с вами не из тех мужчин, что женятся. Нам так хорошо в компании друг друга. А женщина была бы лишней (последнее слово он сказал по-французски).
XXVII. Еще одно путешествие
Беглецы так ослабли, когда их привезли домой, и так обрадовались этому, что даже не задумывались, выпадет ли на их долю возмездие за смелую выходку, но по мере восстановления сил их ожидания страшного наказания росли. Они сильно ошибались.
– Молодняку, по-моему, уже и так пришлось много пережить, – сказал Филипп Аделине, и та согласилась. Она и сама была так счастлива, что они целы и невредимы, что отмахнулась от всего, что нарушило бы душевное спокойствие.
По-настоящему радостный день наступил, когда дети смогли вместе со взрослыми сесть к столу, который накрыли к чаю. Были там и Уилмот с Бланчфлауэром – молодого человека приняли в семейный круг.
– Дети очень изменились, – заметил Уилмот. – Мне кажется, повзрослели. – Он смотрел на них и ласково улыбался, а это случалось нечасто.
Филипп бросил на детей благодушный взгляд.
– У них зверский аппетит, – сказал он, – но все потеряли в весе. Эрнест решительно исхудал.
– Морское путешествие пойдет им на пользу. Вернутся розовощекими, – сказал Уилмот.
– Взять, к примеру, Гасси. – Ярко-голубые глаза Филиппа остановились на дочери. – Желтая, как цыпленок.
Бланчфлауэр бросил на Августу полный восхищения взгляд.
– Мне кажется, – сказал он, – что лицо мисс Гасси имеет нежный оттенок слоновой кости.
От его замечания мальчики затряслись от давившего их смеха. Августа не поднимала длинных ресниц.
– У меня ум за разум заходит при мысли о том, сколько мне еще предстоит сделать до отплытия. Вы только подумайте – одеть шестерых! – вставила Аделина.
– Я насчитал, что вас пятеро, – не согласился Уилмот.
– Как же, а малыш? – воскликнула Аделина. – Больше никогда не выпущу детей из поля зрения.
– Ох и тяжело вам с ним будет! – сказал Уилмот.
Филипп подмигнул ему.
– Как же, вы забыли, что по пути сюда я взял на себя всю заботу о Гасси? Правда, Гасси? Я делал все – все до последнего – для этого младенца.
Мальчиков снова начал давить смех.
Филип, увидев, что они уже покончили с чаем, велел им встать из-за стола.
– И не вздумайте выходить из комнаты! – крикнула им Аделина. – Мой долг – заботливо растить тех немногих детей, что у меня остались, – повернувшись к Бланчфлауэру, добавила она.
– Я не знал… простите, – с полным сострадания лицом пробормотал он.
У нее к глазам подступили слезы.
– Это все мои истерзанные нервы, – ответила она. – Я забыла, сколько у меня детей.
– Четверо, все живы-здоровы, – рассмеялся Филипп, – и мы благодарны Богу, что их не больше.
– Младший у нас такой милый! – Ее глаза светились гордостью. – Блондин, весь в отца. А рыжих нет – сразу ясно, что я скромная женщина. Ах, мои измотанные нервы – они совершенно расстроились. Вы не поверите, а ведь я сильно изменилась. Я стала другой, так ведь, Гасси?
Для Гасси это уже было чересчур. Она подошла к матери и посмотрела на нее сверху вниз. Ее взгляд выражал огорчение и жалость. Она была рослая девочка, но Аделина усадила ее себе на колено и лучезарно улыбнулась всем присутствующим. Уилмот, протянув руку, усадил к себе на колено Николаса, своего любимца. Увидев это, Эрнест тут же забрался на колени к Филиппу и взял еще один скон. Бланчфлауэр решил, что никогда еще не встречал такой любящей семьи.
– Я слышала, – сказала Аделина, – что Тайт Шерроу вернулся без Белль и что они расстались. Это правда, Джеймс?
– Я расскажу, когда молодняк отправится спать, – ответил Уилмот.
– Ну пожалуйста, расскажите сейчас, – попросил Эрнест. – Мы обожаем сплетни.
Филипп громко расхохотался:
– Вы даже не знаете, что такое сплетни.
– Мы их много слышим, – сказал Николас, – но на озере ничего интересного не услышали. Расскажите нам!
– Нет… нет. – Уилмот легонько столкнул его со своего колена.
Филипп взглянул на часы:
– Настало время всем троим отправляться в постель. Доктор Рамзи велел вам, молодняку, еще две недели ложиться спать к заходу солнца. Так что пожелайте всем спокойной ночи и отправляйтесь к себе.
Встав во весь рост, Августа сначала наклонилась поцеловать мать, потом Филиппа, за ним – Уилмота. Когда очередь дошла до Бланчфлауэра, она нерешительно остановилась.
– Давай, Гасси, поцелуй его хорошенько. – В голосе Аделины были смеющиеся нотки.
Копна шелковистых волос Августы упала на Бланчфлауэра. Она едва коснулась его лба губами, еще бледными после пережитых ею испытаний.
Уже в своей комнате она подумала: «Почему, ну почему я не поцеловала его как следует! Но стоило мне это сделать, все бы смеялись надо мной».
Какое это было райское наслаждение – находиться дома, в безопасности. Какое это было блаженство – проснуться ночью и почувствовать под собой устойчивую кровать. Слышать, как дождь стучит по крыше, зная, что до тебя он не доберется.
Следующие несколько недель были заполнены подготовкой к путешествию по суше и по морю. Трое мальчиков родились в Канаде, Августа – в Индии, но она совсем не помнила своего первого плавания.
Было решено, что дети еще не окрепли для уроков. Уилмот, в свою очередь, с удовольствием наслаждался теплой погодой, новой густой растительностью, обилием рыбы в речке, звенящим в лесу птичьим пением и, не в последнюю очередь, возвращением Тайта в качестве холостяка. Он методично отгонял от себя мысли о способе достижения этого статуса.
