Белоснежке надо, чтобы ты сдох в мучениях.
– Да кто этот Белоснежка?!
– Ты его хорошо знаешь, – заулыбался молдаванин и вдруг, коротко замахнувшись, ударил меня по вывернутому локтю. Я на секунду потерял сознание.
– Ты что, Марик! – закричала женщина. – Потише, видишь, он слабенький. Сейчас отрубится, и все, никакого интереса.
– Не боись, – опять кровожадно заулыбался тот. – Он вон какой здоровый, не отрубится. Надолго хватит. Я же специалист.
Я каким-то звериным чутьем понял, что это было бы самое лучшее – потерять сознание. Тогда они явно остановятся, похоже, весь кайф для них – в моей реакции на истязания. Про маньяков я, конечно, читал и сотни раз видел фильмы про них, но никогда и в мыслях не мог предположить, что сам стану жертвой. В фильмах маньяки выбирали для измывательств юных девушек или детей, тех, кто не мог постоять за себя. Никогда я не слышал и не видел, чтобы их жертвой становился здоровый мужик. И, кроме этого, мне всегда казалось, что такие твари могут жить только в больших городах, где каждый хоть немного да сумасшедший, но никак не в нашем поселке. Ведь и про то, что где-то нашли замученную жертву, я тоже ни разу не слышал. Какой-то страшный сон.
Мысли опять прервала боль – та шлюха, что до этого была в сторонке, молча взяла пассатижи и также молча зажала в них мой палец на ноге. Изогнувшись так, чтобы видеть мое лицо, она обеими руками сжала рукоятки. Я не выдержал и застонал. Женщина сладострастно дернулась и тоже едва слышно застонала, глаза у нее увлажнились и заблестели.
Я невольно попытался подтянуться на крюке, чтобы вырвать ногу из железного захвата. В тот момент, когда я дернулся, я уловил, что крюк немного разогнулся. Это, конечно, могло и показаться в горячке, и, стиснув зубы, я опять дернулся. Чтобы мучители не догадались, что я делаю, я снова громко застонал. Нет, мне не показалось, крюк действительно поддавался, похоже, он не был рассчитан на такой вес. Я сразу начал психовать, изображая истерику, – я поносил своих мучителей последними словами, брызгал слюной и раскачивался.
– Славно ты его прикусила, – молдаванин ощерился в улыбке. – Ишь как раздухарился. Побереги силы, Коля, мы это только разминаемся. Когда по-настоящему за тебя возьмемся, вот тогда задергаешься.
Краем глаза я заметил, что он опять потянулся за молотком. Как только он наклонился, я заорал еще громче и, продолжая дергаться, подтянулся на руках. Главное – не пропустить момент, когда крюк настолько разогнется, что я свалюсь с него. Никакого плана дальнейших действий у меня не было, вряд ли я многое смогу сделать со связанными руками и ногами, но я упорно продолжал свою игру. Хотя бы оттяну момент, когда они войдут в раж и начнут резать меня в полную силу.
Марик поймал меня за шею и попытался остановить мое раскачивание. Правая рука с молотком пошла вверх, я в предчувствии боли опять сжался и подтянул ноги. Пора! Резко распрямив коленки, пятками выстрелил молдаванину в живот. Я вложил в удар всю силу, что еще оставалась в моем израненном теле. И удар получился на славу – Марика отбросило, он с размаху ударился головой о бревна стены и сполз на пол. Похоже, теперь он отключился.
Я рассчитывал, что в этот момент тоже свалюсь с крюка, но ошибся, железяка еще не разогнулась полностью. Я начал дико дергаться, надеясь, что это все-таки произойдет, пока опешившие женщины еще не пришли в себя. Но они оказались проворней, чем я ожидал, – обе с визгом набросились на меня. Одна повисла у меня на ногах, вторая схватила с подноса нож и с ходу воткнула мне его в бедро. Потом тоже обхватила ногу и начала резать ее. Это была их ошибка – теперь, когда они добавили свой вес к моему, крюк наконец разогнулся, и наша живая пирамида рухнула на пол. Падая, мы вдвоем завалились на третью, ту, что резала меня. Она вскрикнула и выронила нож. Похоже, мы что-то повредили ей. Она стонала и мычала. Вторая отпустила меня и хотела вскочить, но я успел поймать ее связанными руками за плечо. В ярости я с такой силой сдавил его, что казалось, пальцы вошли в живую плоть. Шлюха дико заорала и поползла прочь от меня, однако я не выпускал ее и продолжал рвать ее тело.
В это время ее подруга, та, что воткнула мне нож, очнулась и тоже быстро поползла в сторону, но уперлась в стену. Не выпуская плечо кричавшей проститутки, связанными ногами я несколько раз ударил ее в грудь и в голову. Бил я со всей силы и слышал, как хрустнули кости. Разбитое лицо залила кровь, она затихла и уронила голову на грудь.
Теперь я смог по-настоящему заняться оставшейся стервой. Понемногу перебирая пальцами, я подбирался к ее горлу. Она почувствовала, что это приближается ее смерть, взвыла как волчица и, колотя меня обеими руками, попыталась вырваться. Не обращая внимания на удары, я подтянул ее ближе и несколько раз ударил лбом в лицо. Она перестала сопротивляться, и я, наконец, добрался до ее горла.
Через минуту все было кончено, она захрипела, задергалась и обмякла. Я почувствовал что-то теплое на своем боку – перед смертью шлюха обмочилась. На всякий случай я подполз обратно к той, что сидела у стены. Она, хрипло, с бульканьем, всасывала воздух. Я сел перед ней, поймал ее за волосы и несколько раз со всей силы ударил ее лицом об пол. Когда ее лицо превратилось в бесформенную кровавую маску, я отпустил ее волосы и выпрямился. Все трое моих мучителей не подавали признаков жизни, но я не позволил себе расслабиться. Я подполз к ножу, что выронила проститутка, подобрал и вернулся к Марику. Подставил клинок к груди и, навалившись всем телом, вогнал его по самую рукоятку. Оказалось, это не зря, он задергался и перевернулся, и лишь через некоторое время затих. Значит, он был просто без сознания и в любой момент мог очнуться. Я мысленно похвалил себя, выдернул нож и занялся своими путами.
Ноги я освободил быстро, а с руками пришлось повозиться, я никак не мог пристроить нож, чтобы перерезать веревку. Мысли путались и неудержимо клонило в сон, похоже, я истекал кровью – кровавый след тянулся за мной по всей бане. Лишь усилием воли я не давал себе провалиться в беспамятство. Наконец я сообразил, что сделать – навалился на нож и воткнул его между половиц. Потом перепилил
