воротниками, скинули шерстяные накидки, с огнём в глазах рассказывая редким прихожанам, что теперь им не страшен холод, потому что сам Игникальд вернулся. Выходили на улицы, повествуя о чуде, но простой люд лишь отмахивался от них как от надоедливых насекомых, не желая, а, может, просто боясь поверить.
Но на следующий день, в дату праздника провожания зимы, служители вновь вышли лишь в праздничных рясах, ничем более не утепляясь. Почитатели Игникальда шли с гордо поднятыми непокрытыми головами, хором скандируя, что их господин вернулся. Они разошлись по периметру города и начали свои праздничные шествия, идя по главным улицам столицы, пятиконечной звездой сходясь на главное площади, где нехотя собрались прихожане, больше отдавая дань традиции, чем действительно желая прославить бога огня и уход зимы. Если раньше весна означала приход и расцвет жизни, то сейчас она оповещала лишь о том, что больше не будет снега на полях.
Хоровое пение служителей стало слышно на площади, когда в её центре начали поднимать огромное соломенное чучело, олицетворявшее прошедший год и ушедшую зиму.
— Хоть как-то невызревший урожай пригодился, — злобно хмыкнул кто-то в толпе.
— Да на тот урожай можно ещё с десяток таких чучел собрать. Хоть погреемся, — вторил ему другой горожанин.
Служители дошли до площади, неся зажжённые факелы, как олицетворение силы бога огня.
— Да не нужно уже никому это возложение! — крикнул вдруг кто-то из собравшихся людей.
— Правильно! Нет уже Игникальда с нами, причём давно! Так кому вы собрались тут дань уважения отдавать⁈
— Его нет!..
— Хватит нам лгать!..
— Скажите правду!..
Люди напирали на идущие шествия, кричали, но никто не смел прикоснуться к самим служителям, как бы ни были злы. Въевшееся в подкорку знание, что если навредить жрецу, то на тебя упадет кара огненная, всё ещё было сильно в своём влиянии, несмотря на почти полное отсутствие веры.
Так что толпа волновалась, срывала голоса, желая получить хоть какие-то ответы вместо пустых обещаний, но расступалась, давая дорогу упрямо скандирующим хвалебные песни служителям.
А те прошли, выстроились пятилучевой звездой вокруг чучела, подняли руки вверх. Гневные крики из толпы слились в один злобный гул, когда тяжёлые серые небеса вдруг озарились вспышкой яркого света, будто позади них сверкнуло, распаляясь, солнце. Тучи охватила сетка молнии, грянул гром, и из центра прямо на чучело вдруг полетела капля чистого стихийного пламени настолько яркого и красного, что не оставалось даже и тени сомнения в том, что огонь не рукотворный и даже не магический, а божественный. Коснувшись соломы, он в одно мгновение окутал всё чучело, от которого ввысь ударил столп чистого пламени, в яркости которого можно было разглядеть полный гнева лик, он безмолвно кричал, распахнув кривящийся в ярости рот.
* * *
В пустой скрытой комнате каменного храма полноватый мужчина в чёрном костюме с меховой оторочкой, стоявший рядом с каменным ликом бога, освещённого огнём чаши, и внимательно его разглядывающий, вдруг пошатнулся, побледнел, его взгляд остановился и словно остекленел. Спустя несколько секунд веки его опустились, и он плашмя рухнул на каменный пол, его лицо из просто бледного сделалось землисто-серым, дыхание остановилось.
* * *
В образовавшейся на площади полной тишине было слышно, как сбрякала выпавшая из рук женщины сумка, как захныкал ничего не понимающий младенец, которому было холодно, и он вообще не осознавал, зачем надо было в такую погоду куда-то тащиться, и его с собой волочь… Толпа шумно выдохнула, словно один человек.
— Узрите! — воскликнул главный служитель в этом гробовом молчании, потрясая факелом. — Игникальд вернулся! Так восславьте же его! — и первым преклонил колени, сгибаясь с некоторым трудом, но с полной самоотдачей и благоговением.
Следом за ним, упали на землю в нижайшем поклоне и другие служители, и прихожане. Вся площадь встала на колени, люди, ещё мгновение до этого требовавшие признать, что бог ушёл, плакали от радости, что он не покинул их навеки. Лишь несколько человек оставались стоять, но и то недолго, оглядевшись, помявшись, всё-таки присоединившись к остальным.
— Во славу Игникальда! — прокричал старший служитель.
— Во славу бога огня! — тут же ответили люди хором.
* * *
Упавший в храме мужчина лежал без движения, как вдруг его лицо постепенно стало возвращать себе живые краски, щёки порозовели, а глаза распахнулись, являя из себя свет, идущий на этот раз не из символов вместо зрачков, а из всей их поверхности.
Мужчина сел, посмотрел на свои руки, понимая, что тело начинает светиться изнутри. Его полные губы растянулись в победной улыбке, мотнув головой, он вдруг вскинул руки кверху, выбрасывая огромное количество энергии и направляя его, чтобы столь быстро вливающаяся в него сила не разорвала физическое тело.
И ровно в то же мгновение во всех домах от ближних к храму до дальних, один за другим вспыхнули очаги, одаривая помещения теплом и светом. Послышались крики, переходящие в благодарственные молитвы богу огня.
* * *
Теперь над всеми домами столицы клубился дымок, люди смотрели друг на друга со страхом и надеждой одновременно. Даже в королевском дворце — и в том стало тепло во всех комнатах. Остатки снега со свистом соскользнули со всех крыш, оседая грязной слякотью на улицах.
Поля вокруг столицы уже были чёрными, без следа белого, но вот в лесу за ними снег ещё лежал, правда, уже подтаявший и покрывшийся хрустящей ледяной коркой. По нему, проминая и протапливая, шло огромное чудовище, отдаляясь от столицы, стремясь покинуть северные земли и уйти как можно дальше. За пару лет пребывания для него тут почти не осталось еды, хотя раньше земля давала довольно много пищи, но эти четверо предателей решили по-своему… А ведь Он говорил, что они будут мешать. Будут искать и пытаться убить, но пока что им не было никакого дела до того, что он творил.
Чудовище подняло огромную чёрную когтистую лапу, влажно блестящую на солнце, и сунуло в раскрывшуюся под нечеловечески широким углом пасть, усеянную рядами острейших зубов, чью-то голову. От неё будто пыталась отделиться какая-то полупрозрачная сущность, но не смогла, поглощенная
