вокруг себя воздух. Еще и еще, во все стороны. И неожиданно испытал легкость в теле. Давление ослабло и вовсе исчезло. В воздухе что-то завыло, захлопало, заухало, удаляясь. Ванька даже повеселел, чувствуя, что одолел враждебный натиск. Кружа под потолком, Сашка и Катюха держались друг за друга. Раппопет и Лугатик кувыркались, пытаясь за что-нибудь ухватиться, а их носило вокруг светильника, не приближая к стенам, отчего горящие свечи в глазах начинали двоиться, троиться и превращаться в одну огненную полосу. Однако поток воздуха, швыряя их, не касался этой полосы, языки огня горели неправдоподобно ровно, почти не колыхались. Малкин выставил вперед меч, противясь этому потоку и пытаясь принять вертикальное положение. И это ему удалось. Тогда он вновь разрубил воздух перед собой. Тот затрещал, как разрываемое тканевое полотно, и движение стало замедляться. Ванька остановился.
Он висел в воздухе на одном месте, как будто стоял на твердой почве, а в это время его друзья продолжали вверху выписывать круги. Их возмущенные голоса перемешались, полная беспомощность сокрушала друзей. Малкин смотрел на них, но не знал пока, как им помочь. Однако уверенность в себе увеличивалась, особенно когда разрубаемый воздух стал сыпаться на пол с хрустальным звоном.
– Ты думаешь, что можешь мне сопротивляться? – раздался издевательский смешок снизу.
Опустив глаза, Ванька обнаружил, что за столом на прежнем месте восседало то же самое существо неопределенного пола в диковинных петушиных одеждах.
– Какого черта? Что тебе надо? – пересохшим горлом выдавил парень, направляя острие меча в его сторону.
– Ты хотел поговорить со мной, – фыркнуло существо.
– Я тебя не знаю, – возразил парень.
– Знать все – это привилегия магов.
– Так ты маг? Маг Флапо?
В ответ разнеслось презрительное насмешливое хихиканье с коротким похрюкиванием:
– Ты – глупец! Флапо не достоин быть мной! Я тот, кого называют Философом.
– Но разве это не одно и то же?
Язвительно хмыкнув, Философ задвигал руками по алмазному кубу, тот выбросил сноп света и над ним возник экран, на котором появилось незнакомое лицо, и Философ, торжествуя, выкрикнул:
– Они не видят разницы между нами! Ты проиграл, Флапо! У них в мозгах моя философия. Я перевернул все и стал для них демиургом.
– Перевернутость не может создавать, она убивает разум, – ответило лицо с экрана.
Покрывшись сильной рябью, Философ, слегка грассируя, ожесточенно выдохнул, но уже совсем другим голосом, с другими тяжелыми, каменными интонациями, как будто это было чревовещание каменного истукана. Подскочил на деревянной лягушачьей лапе, яростно замахал руками, при этом одежда стала странно во все стороны топорщиться выпирающими углами.
– Не пытайся остановить меня, Флапо! Ты для них – это я, а я – везде. Тебе не повезло! – сущность ткнула пальцем в летающих над головой людей и усмехнулась. – Эти невежды сейчас подвластны моей воле, как и те, которых ты направлял прежде! Неужели ты веришь, что они способны тягаться со мной? – деревянная лягушачья лапа внезапно ожила и несколько раз подпрыгнула выше стола вместе с седоком. А когда снова замерла в прежнем положении, Философ взвился, надрывая голосовые связки. – Ты глуп, Флапо. Они не могут изменить собак и волков, это не под силу им, потому что они сами такие же, – последовала недолгая пауза, после которой снова по сараю разнеслось въедливое приторное хихиканье.
Малкин, слушая Философа, настойчиво пытался заглянуть в лицо Флапо. Но парень висел в воздухе сбоку от экрана и потому никак не мог видеть лица мага. Друзья, быстро кружась под потолком, едва улавливали отдельные слова и фразы разговора, старались, но также не могли схватить черты лица Флапо. Для них сейчас основное желание сводилось к тому, чтобы перестать, наконец, кувыркаться в воздухе и обрести под ногами опору.
– Ты слишком самонадеян, Философ! – Дождавшись, когда закончится хихиканье хозяина куба, Флапо спокойно проговорил с экрана. – Все не так, как тебе хотелось бы. Перевернутость не всесильна. В свое время я обучил тебя многому, но моя наука не пошла тебе впрок, ты избрал другой путь. Ты хочешь завладеть мечом Магов, но забыл, что он появляется, чтобы сокрушать силы зла. Меч ложится в руки и передает магическую силу тому, кого сам изберет. Маги Древности вложили в него это свойство. Мы не в силах повлиять на меч. Мы можем только взывать к нему. Я взывал к мечу и долго искал того, кому он отдает предпочтение. Мне удалось, я нашел избранника. Ты не сможешь отнять у этого человека меч. Ты уже пытался избавиться от него, не получилось. Ты бы с радостью показал ему дорогу назад, но знаешь, что эта тайна сейчас только в его руках, – Флапо помолчал. – Все давно предопределено. Все предопределено.
Малкин был в замешательстве, слова Флапо, что тайна сейчас только в его руках, поставили парня в тупик, ведь никакая тайна ему не была известна. Он не знал дороги назад и теперь понимал, что Философ и Флапо тоже не могут ему помочь. Встреча с Философом, которой он так хотел, потеряла всякий смысл. Получался полный провал. Круг замкнулся. Выходы из лабиринтов Свинпета запечатаны наглухо. Получалось, прозябать им среди волков и собак до потери сознания. Но это было уже невозможно принять. Философ грубо и злобно ударил кулаком по экрану, тот заколыхался в воздухе, ломая изображение лица Флапо. В глазах у Философа вспыхнули хищные огоньки, и он интенсивно забарабанил пальцами по столешнице:
– Врешь, Флапо, врешь! Перевернутость безгранична! Она над всеми и во всех, – голова резко дернулась, шапка наползла на уши. – Остановить ее невозможно. Посмотри на этих людей. Разве им нужен путь домой? Им нужен меч Магов, чтобы убивать, потому что перевернутость уже в их крови. Перевернутость делает их счастливыми.
Однако Флапо решительно отверг:
– Перевернутость – это ложь.
– Все относительно, Флапо, – прокряхтел Философ. – Я признаю философию отрицания. Я перевернул все, чтобы начать с нуля. Перевернутость – это чистый лист. Ничего лишнего в головах, это и есть исключительная ясность ума. Высшая справедливость с теми, кто перевернут. И других не должно быть. Так же, как собак и волков, я ненавижу обычных людей, потому что все они предсказуемы. А я терпеть не могу предсказуемость. Я уничтожу ее вместе с теми, кто предсказуем. Даже если потребуется смести все и оставить голое поле.
Внезапно после слов Философа предметы, которые располагались в сарае вдоль стен: сундуки, полки, скамьи, шкафы, табуреты ожили, зашевелились, оторвались от пола и устроили бешеную пляску вокруг стола. Они носились в воздухе со скрипом, звоном, треском, чуть не сшибая на своем пути Ваньку и его друзей. Стол тоже начал покачиваться на волчьих лапах, казалось, он также готов был пуститься в пляску, если бы руки Философа не удерживали его на месте. Все
