это длилось короткий период, прекратилось вдруг, как началось. В мгновение ока предметы очутились на прежних местах, будто ничего и не происходило. Малкин наблюдал за Философом. Его философия коробила парня, он начинал злиться и непроизвольно перебирать в воздухе ногами.
– И для этого тебе нужен меч Магов, Философ? – сказал Флапо с экрана. – Но меч не будет служить тебе.
– Чушь! – взорвался Философ, снова подскочил на деревянной лягушачьей лапе, затем двумя руками сильно сжал алмазный куб. – Меч уже служит мне! Множество собак и волков он превратил в кучи трупов. Я видел, как он выпускал наружу кишки. Если бы в последний раз ты не вмешался и не выхватил этих ничтожеств из волчьих пастей, меч уже был бы в моих руках! – Философ яростно зарябил, двумя руками придвинув алмазный куб ближе к себе.
Флапо оставался невозмутимым, и это явно приводило Философа в бешенство. Ванька, продолжая перебирать ногами, нежданно для себя переместился в воздухе на другое место. Теперь он оказался над экраном, оставалось сделать еще несколько движений, чтобы стать перед ним и увидеть лицо мага Флапо. Но в этот миг тот рукой провел сверху вниз, и изображение на экране исчезло. Связь разорвалась. Куб еще некоторое время выбрасывал вверх пучок света, однако экран уже погас. А с Философом начали происходить новые метаморфозы: лицо становилось то детским, то абсолютно одряхлевшим, то женским, то мужским, а то не походило ни на то, ни на другое, по которому невозможно было определить пол. Философа душила злость. Ведь Флапо был прав: никому невозможно заставить меч Магов служить себе. Его магическая сила в его самостоятельности. Он сам выбирал хозяина. Желающих обладать этим мечом было немало. Тот, в чьих руках он находился, становился Победителем. Меч Магов хотели иметь, но его и боялись, ибо он выходил на свет из тайников магии с одной целью: наказать зло. И всякий внутренне опасался, как бы самому не стать мишенью для меча. Пользовались заговорами и заклятьями, притягивая к себе меч, и Философ не был исключением. Он готов был раздавить Малкина всмятку, как птичье яйцо, и вырвать у него меч, но вместо этого только скрипел зубами, зная, что воспользоваться мечом не так просто. Куб на столе начал мутнеть, будто наливаться молоком. Философ быстро набросил сверху кусок ткани, погладил, прижался лбом, отстранился, и Ванька увидел, что внешний вид этого мага вновь приобрел другие очертания.
Собрав себя в ком, парень усилием воли бросил все тело вниз, перебирая ногами, будто спускался по лестнице. Удалось. Почувствовал под ногами невидимые ступени. Сошел по ним на пол. Повернулся к Философу, чтобы внимательно разглядеть лицо. И обнаружил за столом высокую фигуру с обликом, от которого оторопел. На плечах диковинный широкий длинный балахон из домотканого сукна. С головы сполз капюшон в виде колпака. На месте лица – голый затылок с блестящей кожей, обрамленный жидкими серыми, как шерсть волка, волосами. Пальцы правой руки выглядывали из рукава, быстро барабаня по крышке стола. Левая рука нервно двигалась возле алмазного куба, цепляя край ткани, укрывшей куб, и морщиня ее. Над головой Философа возникло птичье перо, закружило в воздухе и опустилось ему на лысину, затем сползло с нее и упало на столешницу. Философ вяло проскрипел грубым голосом:
– Что ты хотел сказать мне?
Малкину на миг почудилось, что маг смотрел на него своим затылком, что на этом затылке есть один большой глаз, как у циклопа. И что голос тоже исходил из затылка. Удивляться не приходилось. Магия. Впрочем, Ванька был не прочь увидеть истинное лицо Философа, все его превращения уже достали. Он как клоун меняет маски. Однако клоун слишком опасный. Парень упер острие меча в пол перед собой и твердо проговорил:
– Сначала опусти моих друзей на пол. Хватит издеваться над ними. Все равно против меча ты бессилен. Мы уже допекли тебя, и ты нас не меньше. Может, тебя перевернутость делает счастливым, а у нас она вот где сидит! Твой Свинпет уже в печенках. Убрались бы в одночасье отсюда, да, вижу, не все так просто. Я надеялся, ты покажешь дорогу из города, но услыхал невероятные вещи. Не понимаю, почему эта тайна в моих руках? Горожане уверены, что тебе известна дорога. В чем загадка, и где ключ к ее разгадке? – Малкин в запале оторвал острие меча от пола и вновь резко вонзил в широкую половицу.
Меч зазвенел. А пол под ногами неожиданно заскулил по-собачьи, словно острие вошло не в половицу, а в шею псу. В дверь сарая ворвался свист ветра, как свист соловья-разбойника, затем он завыл по-волчьи, потом, как из пушки ударил по людям, точно намеревался размазать их по потолку. Шкаф затрещал в гримасах и стонах. Скамья выгнула сиденье, как зверь спину перед прыжком, и Ванька ясно приметил, что ножки превратились в лохматые волчьи лапы, которые угрожающе выпустили острые когти и заскребли по половицам. На столе вместо алмазного куба Философа парень увидел на блюде живую собачью морду с моргающими глазами и зевающей пастью, из которой торчал длинный влажный язык. Пальцы мага медленно почесывали за торчащими ушами этой морды. Скамья внезапно обернулась свиньей, с диким визгом подпрыгнула и кинулась на Малкина, но острие меча заставило ее резко остановиться и враждебно захрюкать. Тумбочка захлопала петушиными крыльями, перед глазами парня возникли петушиный клюв и красный гребень. Клюв широко растянулся и попытался воспроизвести петушиный крик, но из глотки вырвался хрипящий простуженный кашель. Потолок взметнулся еще выше, унося с собой друзей Ваньки, а стены сарая заходили ходуном. Вдруг птичье перо на столе Философа подхватилось, став крупным комаром, который впился парню в живот. Малкин левой ладонью хлопнул по нему, но комар уже сидел у него на шее, запустив свое жало под кожу человеку. Потом вонзился в плечо, в спину, в ногу, в лоб, вынуждая парня множить хлопки по своему телу, и сосредоточиться на комаре. А в это время на правую руку Ваньки, сжимавшую рукоять меча, упала сверху тонкая веревка, вмиг превратилась в змею и стала сдавливать запястье. Рука немела, пальцы на рукояти начали слабнуть, разжиматься. Казалось, еще чуть-чуть и рука выпустит меч. Но Малкин вовремя спохватился, перехватил меч в левую руку и высоко поднял. И тогда все разом вернулось в первоначальный вид. Комар упал на столешницу птичьим пером, змея сгинула, просто растворилась в воздухе, собачья морда в центре стола стала кубом, укрытым тканью, а рука мага лежала сверху. Все предметы очутились на своих местах, замерли стены сарая и с высоты опустился вниз потолок
