сидел. Мы с ним парой слов перекинулись. Он попросил сгонять за друзьями. Я привел, вот они. – Володька пальцем ткнул себе за спину. – По-твоему, бабка, я – вру? – Лугатика передернуло, получалось, друзьям лапшу на уши навешал, в очередной раз выставился олухом царя небесного.
– Приснилось тебе, человек, – посмотрела старуха с неприятной хитринкой в бегающих глазах.
– Не плети лапти, бабка, – вспыхнул он. – С головой у меня полный порядок. Это вы с дедом пни замшелые! Шуточки свои бросьте. Тут вам не цирк шапито. Давай признавайся, где дед, старая! Выковыривай его из своих сундуков! – Володька шагнул к столу.
Приятели тоже подались вперед, с любопытством и изумлением из-за его спины рассматривали внутреннее убранство сарая. Все ошеломило. Определенно, это не Свинпет, но, наверняка, какая-то его отрыжка. Удивляться не стоило, без магии не обошлось, но хотелось бы знать, чем все закончится. Ванька в проеме показался последним, остановился. Длинный, нескладный, рыжий, с торчащими волосами. Прижал меч к грязному, в засохших пятнах волчьей крови, животу. Присмотрелся. На горожанку бабка не походила вовсе, и разговор нормальный без всяких вывертов. Если бы не метаморфоза с сараем, бабку можно было бы принять за обыкновенную старую чудачку. Старуха вдруг засуетилась, стрелой вылетела из-за стола, поражая такой стремительностью. Затараторила, грассируя, обволакивая уши приятелей паутиной въедливых слов, а сама прямиком с легкой припрыжкой, от которой длинные полы тонкой цветной одежды раздувались парашютом, устремилась к Малкину. Сразу выделила его изо всех, беспардонно вцепилась в локоть парня и настойчиво потянула к скамье. Ваньку это напрягло, да и остальных – тоже. Лугатик снова запетушился, требуя подать деда. Но вдруг весело раскинул руки и обрадованно замурлыкал, широко раскрывая рот:
– Дед, ну, ты мастак, подсунул вместо себя свою бабку! На кой нам она сдалась, кадушка старая, – обернулся к друзьям, показывая на старика и поясняя. – Я же говорил вам, что хозяйничает здесь дед. Вот он, полюбуйтесь, собственной персоной, как огурчик, – и опять старику. – А ты, дед, совсем не мизантроп, живешь без напряга, пригрелся под мышкой у бабки.
Однако приятели не видели перед собой старика, перед их глазами мелькала все та же странная старуха в цветастом одеянии невообразимого покроя, с недоброй плавающей улыбкой на лице.
– Не морочь голову, Лугатик, какой дед? – раздраженно одернула Катюха, воспринимая слова парня, как очередную дурашливость. И какого рожна придуривается: сначала врал про деда, теперь бабку называет дедом. Нашел время для веселья. – Кончай дурью маяться, надоела твоя клоунада. Или с головой не все в порядке, как у горожан?
– А это, по-вашему, кто? – уверенно и напористо давил Лугатик, перед его глазами, без всякого сомнения, был старик, между тем изумленные глаза приятелей вызвали некоторое колебание. В этой халупе всякое возможно. И Володька произнес уже вопросительно. – Это же дед?
– Да иди ты со своим дедом! – как ножом отрезала недовольно Катюха. – Протри глаза, если старуху от старика не отличаешь. Или надень очки с увеличительными стеклами.
Расширив глаза, Володька стушевался, опустил плечи, увидев, что около скамьи на самом деле суетливо обхаживала Ваньку старуха:
– Тьфу ты, и точно бабка, а мне показалось, что дед, – но в ту же секунду снова увидал старика, фыркнул, пальнул. – Да какая, к черту, бабка? Ты что, Катюха, мозги пудришь? Не морочь мне голову. Я же не слепой. Разуй глаза, вот он, самый настоящий дед, как огурчик. Слушай, дед, ты мне уже печенку проел. Не валяй дурака.
– Умолкни! – повысил голос Раппопет, окриком затыкая Володьке рот. Между тем у Андрюхи в глазах и вовсе раздвоилось: вдруг вместо старухи возникли двое, затем – старик, и тут же снова – старуха, и вновь – двое. И все это стало чередоваться с такой скоростью, что глаза парня воспринимали нечто среднее. Все слилось, и Раппопет уже не понимал, кого конкретно видел перед собой: – Ты кто, черт подери! – разозлившись, завернул крепкое словцо. – Дед или бабка, или вообще вурдалак какой-то?
Ответа не последовало. А старуха в это время упорно усаживала Ваньку на скамью, не обращая внимания на возмущенные выкрики Лугатика и Раппопета. Это делалось так настойчиво, что Малкин едва не поддался уговорам. Одной рукой она давила ему на плечо, твердо прижимая к скамье, а другую протянула к мечу, чтобы устранить от Ваньки лишнюю помеху. Парень готов был сесть на скамью. Мозг затуманился. Ванька начал разжимать пальцы, охватившие рукоять меча. Но в последнее мгновение мельком глянул на Сашку и вдруг вспомнил о ее предупреждении. Как молнией пробило мозг. Он вздрогнул, вскинул голову и жестко отстранился от старухи. Вгляделся в нее и резко отступил от скамьи к дверному проему. Рука вновь ощутила тяжесть меча, пальцы крепче перехватили эфес. Старуха проворно обежала стол и взгромоздилась на странное, похожее на большую лапу лягушки, деревянное возвышение. На столе в самом центре что-то выдавалось, укрытое черной тканью. Бабка сорвала ткань и откинула в сторону. Глазам людей предстал прозрачный сверкающий куб на алмазной подставке в плетеной золотой оправе. Старуха близко придвинула лицо к кубу, и приятели неожиданно обнаружили, что вместо нее на возвышении сидело нечто среднее: ни бабка, ни дед, не разобрать сразу. В ином невообразимом петушином наряде. Въедалось взглядом в сверкание куба и хихикало странным повизгиванием. Затем у людей в глазах зарябило, и это среднее между стариком и старухой неподвижно уставилось на них. Приятели непроизвольно сомкнулись. Ладонь Ваньки ощущала приятное тепло рукояти меча. Оружие как будто предупреждало, чтобы не расслаблялся. В голове промелькнуло, что опять угодили в какую-то переделку. Видно, сарай не случайно оказался на их пути. И бабка-дед – возникли тут не вдруг и не случайно. Их метаморфозы тоже, возможно, имеют какую-то цель. Знать бы, чего ожидать дальше. Непривычно давило ощущение неопределенности. Сашка оглянулась на скрип в дверном проеме. Тот, как в кривых зеркалах, исполнял дикий танец. То вытягивался вертикально, то ложился горизонтально, то извивался змеей. Окружающие предметы сорвались с места и понеслись с безумной скоростью вокруг людей. В ушах засвистел ветер, ударил в лица, оторвал людей от пола. Сашка не успела вцепиться в Ваньку, лишь почуяла, как в нее вцепились пальцы Катюхи. Людей перевернуло вверх ногами и подбросило, закрутило, отрывая друг от друга. А предметы, наоборот, установились по своим местам. Люди понеслись по кругу. Стены сарая широко раздвинулись, потолок взметнулся вверх. Бабка-дед – существо неопределенного пола, куда-то пропало из-за стола. Незримая сила ломала Ваньку, пыталась вырвать из его рук меч. Парню было трудно сопротивляться, опоры под ногами не существовало, а нечто невидимое жестко сдавливало тело, сковывало движения. И тогда он отчаянно взмахнул мечом, разрубая
