в комнате один, но долго это одиночество не продлилось. Камеры, наблюдавшие за ним, показали, что он пришел в себя, и скоро металлическая дверь открылась. В зал вошел Георгий Миронов собственной персоной — тот, кого они в этот день застать не ожидали.
— Давно не виделись, Дымов. Не думал, что вообще увидимся, ты неплохо изобразил покойника.
Отвечать Иван не стал. У него все еще кружилась голова, да и не видел он смысла слова здесь лить. Все, что зависело от него, он уже провалил.
— Тебе повезло, что всем было на тебя плевать, — продолжил Миронов. — Это упростило твою работу. Если бы ты был чуть важнее, твою смерть, конечно, проверили бы. А так — ты был лишь рядовым сотрудником. Бывшим рядовым сотрудником, это еще ниже в пищевой цепи. Мы и предположить не могли, что ты свяжешься с Мардисом.
— Где Карина? — тихо спросил Иван. От привкуса крови во рту подташнивало.
— Трогательно, ничего не скажешь. Тебя не она сейчас должна заботить.
У Ивана едва получилось сдержать улыбку. Значит, она сумела сбежать! Она и Людмила, наверно, вряд ли она справилась бы одна. Им и вдвоем пришлось несладко, но раз Миронов не ответил сразу, значит, Карины у них нет, флэшки — тоже.
Хоть в чем-то повезло!
— Почему я жив? — поинтересовался он.
— Меня можешь поблагодарить, — отозвался Миронов. — Макса ты здорово достал, он тебя щадить не собирался.
— А ты почему пощадил? Не по старой же дружбе.
— Чего нет, того нет. Но ты удивил меня один раз, и я решил проверить, сделаешь ли ты это еще раз. Если убить тебя, итог предсказуем — всего лишь очередной труп, от которого нужно избавиться. Что будет, если оставить тебя в живых? Этого я не знаю. Но узнаю.
— Складно заливаешь, — оценил Иван. — Но сюжет не продуман.
— В смысле?
— Не надо тут корчить злодея мирового уровня, который проводит чудовищные эксперименты. «Что будет, если ты выживешь, что будет, если ты сдохнешь»… Даром тебе не упало это знать! Ты бизнесмен, Жора, и раз я еще жив, значит, ты попытаешься меня продать.
Миронов прекрасно владел собой, но злость в глазах скрыть не мог, он был задет за живое.
— И кому же я попытаюсь тебя продать? — сухо осведомился он.
— Карине и Людмиле, кому же еще. Ты считаешь, что у них есть что-то, что тебе нужно. Поймать их будет нелегко, шантажировать — особо нечем. Вот ты и используешь все карты, что у тебя на руках.
— Похоже, я переоценил твою проницательность, — слабо усмехнулся Миронов. — Жаль. Но в одном ты прав: лично от тебя мне ничего не нужно. Просто сиди здесь, пока я не решу, что с тобой делать.
Он вышел из зала, не произнеся больше ни слова. Это, естественно, сбивало с толку: Иван ожидал, что от него хоть чего-то попытаются добиться. Он ведь много лет работал с Артуром, стал последним его сторонником, оставшимся в живых. Для «Сириуса» это было важно.
Но не слишком, раз на него не стали тратить время. Возможно, Миронов просто был выбит из колеи случившимся и не мог проводить полноценный допрос. Иван понимал, что это сомнительная причина, а другой не находил.
Однако причина эта не заставила себя долго ждать. Она сама вошла в кабинет, уверенно, открыв дверь своим пропуском. Остановилась перед ним, элегантная, в строгом костюме, уверенная в себе. С забинтованными руками и тщательно замаскированными косметикой ожогами на лице, но это вряд ли была тяжелая травма. Не похоже, что она страдала от боли.
— Мила?.. — изумленно прошептал Иван, еще не зная, как на это реагировать.
— Есть ли какой-то смысл притворяться, что я еще на твоей стороне? — полюбопытствовала Людмила. — Ну, знаешь, как в фильмах показывают… Когда коварный гад, предав одного героя, прокрадывается в камеру к другому и снова корчит из себя сестру милосердия. Ты поверишь мне? Думаю, ты мог бы поверить. Но я не вижу смысла ломать тут комедию. Нам от тебя ничего не добиться — просто потому, что ты ничего и не знаешь.
Пока она говорила, Иван смотрел на нее и думал, анализировал, пытался понять, на что она способна сейчас и в будущем.
Он был не в том положении, чтобы ужасаться ее поступку или сокрушаться о том, что она предала их. Людмила уже дала понять, на чьей она стороне. Ему оставалось лишь вычислить, к каким последствиям это привело.
— Смерть Павла не была случайной, не так ли? — холодно спросил он.
— Бедный, бедный Паша! — показательно всхлипнула Людмила, потом улыбнулась. — Нет, конечно. Хотя жаль, что для него все закончилось вот так… болезненно.
— И кто же выбрал способ казни?
— Красиво назвал — казни! Я. Но я ведь могу отстраненно пожалеть его?
— Не думаю, что ты вообще способна на жалость, — покачал головой Иван. — Как давно ты знаешь правду о «Сириусе»?
— Да уж пораньше тебя узнала! Леша Сомов быстро понял, как много пользы я могу принести компании. Вскоре после того, как меня повысили до руководителя проектов, он мне все рассказал.
Она не стала говорить, что приняла истинную философию «Сириуса» без проблем, это и так было понятно. Остались еще люди, которым принципы дороже денег, но их мало. У остальных есть цена, за которую они готовы продать все. Для Людмилы Доброхотовой эта цена была невысока.
Деньги, просто деньги. Ничего личного.
Она отлично умела притворяться, это Иван не мог не признать. Он был знаком с ней совсем недолго, но общался много и даже не догадывался, что хоть одно из ее слов могло быть ложью.
— Павел узнал перед смертью, что это ты убиваешь его?
— Нет, ты что, — отмахнулась Людмила. — Что я, совсем зверь? Ему лучше было не знать и умирать любимым.
— Уверен, сгорая, он был в восторге.
— Не ерничай, человек же умер! — капризно надула губки она. Похоже, общаться, не играя роль, хоть какую-то роль, Людмила не умела. — Но вообще, жалко Пашку. Он ведь стал для меня золотым билетом.
— И как это понимать?
— Как метафору. Да, я знала правду о «Сириусе», но относились ко мне все равно предвзято. Сексизм повсюду, тебе не понять. Миронов и Сомов считали, что молодая девушка на многое не способна. Меня не подпускали к самым дорогим и интересным проектам. Тогда я решила пробить себе путь сама.
— Используя Павла?
— Там выбор был невелик, Мардис уже слег, оставался только Паша. Я покрутилась вокруг него, прикинула, в какую девушку он мог бы влюбиться, потом пошла на сближение. Все просто.
— Он ведь
