— У меня голова кругом, Владимир Александрович! — взмолился Банда, совершенно убитый полученной информацией.
— А ты выпей коньяк-то! — вдруг улыбнувшись, приказал Большаков.
Он оживился и повеселел, чувствовалось, что, рассказывая все это Банде, он как будто перекладывает с себя часть ответственности и теперь ему становится немного легче.
— Выпивай и слушай дальше. Эти ребята сулили мне все условия и неограниченное денежное вознаграждение. На все мои попытки замять дело отмазками о невыездном режиме они только смеялись: в России, говорят, все можно. Ваш загранпаспорт уже готов, и виза иранская там есть, скажите только «да» и завтра же будете работать в самом престижном институте Тегерана… Я сказал «нет».
Теперь он замолчал, как будто что-то вспоминая, и Банда поостерегся нарушить это молчание.
— Одновременно, — снова заговорил Большаков, — начались страсти и у нас. Ты слышал, что Военно-морской флот обладает собственным ядерным потенциалом. Но знаешь ли ты, что их ракеты-носители годятся не только для того, чтобы летать через материки, но и для того, чтобы вывести на орбиту спутник? И всего-то — некоторые усовершенствования двигателей! Помнишь, грохнулся израильский спутник, который запускала Россия?
Так вот, Россия сама теперь ничего не запускает.
Запускают ведомства. Тот спутник выводили на орбиту именно Военно-морские силы. За всем этим стоят огромные деньги, контракт с Израилем приносил немалые суммы, а самое главное — на подходе были контракты с Германией и Францией. Телевидение, связь — теперь все держится на коммерческих спутниках. Все ищут возможности вывести свои аппараты на орбиту, да чтобы подешевле. Но все хотят и надежности. Тот израильский институт, который сделал спутник, потерпел немалые убытки после катастрофы, хоть контракт и был застрахован. А реноме ВМС как космических коммерсантов сильно пошатнулось. В Военно-космических силах потирали руки, искренне радуясь неудаче коллег…
— Владимир Александрович, я не понимаю, при чем тут Алина, арабы и наши ведомственные споры! — Банде показалось, что его голова пухнет и раскалывается от обилия и необычности полученной информации, и он буквально запросил пощады, чуть не сложив молитвенно руки на груди.
— А при том! — победоносно посмотрел на него Большаков. — При том, что ВМС тоже заинтересовались вашим покорным слугой. А я им также отказал. Теперь, не знаю уж, какими механизмами, они задействовали ФСБ, и меня шантажируют с двух сторон.
— То есть?
— Иранцы требуют поехать к ним и ради этого похищают Алину. Я должен дать согласие. Звоню Степанкову — это мой давний приятель, руководитель одного из отделов ФСБ, — а он меня огорошивает: мол, Алину мы найдем и спасем, а за это ты должен уйти в ВМС. Как тебе нравится?
— Дурдом какой-то!
— Хуже! — чуть ли не радостно вскричал Владимир Александрович. — И самое смешное — от меня почти ничего не зависит. Я сижу здесь, как пень, и ничего не могу сделать. Если я скажу «да» иранцам, из России меня не выпустят. Все очень просто будет например, маленькая автокатастрофа по дороге в аэропорт «Шереметьево». Если я скажу «нет» — они запросто вытворят что-нибудь с Алиной. ФСБ тем временем будет работать на ВМС, а ФСК, например, на ВКС. Все вроде бы ищут ее, но все поодиночке, стараясь ничем не выдать себя конкурентам. Вот так!
— Вы точно знаете, что ее выкрали иранцы? — Банда решил, что теоретическая часть разговора окончена и можно переходить непосредственно к похищению девушки.
— Да. Мне сегодня звонили, — Владимир Александрович сразу погрустнел, заговорив о дочери, и невольно посмотрел на телефон. — Дали пять дней на раздумье!..
— И вы молчите!..
— ФСБ пыталась засечь номер. Из города. Из автомата. Запеленговать не успели.
— Но это все равно хоть какая-то зацепка! Когда они свяжутся с вами снова? Как?
— Если бы знать! — Большаков налил себе еще рюмку и выпил, пододвинув бутылку ближе к Банде. — Наливай, пей.
— Нет, спасибо… Так. — Банда лихорадочно соображал, пытаясь привести мысли в порядок. — Значит, шантаж. Они с вами периодически будут связываться…
— Да, все это уже под контролем ФСБ.
— Но я что-то не заметил никого у вашего дома.
— А зачем? Ребята Степанкова считают, что отлично контролируют ситуацию и электронными способами.
— Ясно… А «мерседес» искали?
— Какой «мерседес»?
— На котором увезли Алину.
— Мне про детали ничего не говорят. Наверное, ищут.
— Ясно, ясно… Владимир Александрович, спасибо вам, что вы все так подробно рассказали. Я теперь хоть понимаю, что к чему… Можно вас попросить, если что-то будет известно еще, сразу же сообщить мне?
— Да, пожалуйста…
— Я буду вам звонить. Часто звонить.
— Звони, Саша. Но что ты сделаешь?
— Не знаю. Но Алину мы спасем, — Банда говорил это уверенно. Он чувствовал, что что-то должно получиться.
— Дай-то Бог! — голос Владимира Александровича звучал резким диссонансом с настроением Банды. В нем не было никакой уверенности. Это был голос обреченного, почти смирившегося человека…
* * *
Поразмыслив, Банда все-таки решил, что федералы зря пренебрегают старыми проверенными детективными способами. Внешнее наблюдение еще никогда не бывало лишним. Впрочем, он подозревал, что ФСБ может вести и еще одну, третью, совершенно непонятную для него игру, руководствуясь своими интересами. Для них, вполне возможно, розыск девушки даже не был первостепенной задачей.
Он решил сам установить наблюдение.
Вечером, когда стемнело и двор дома Большаковых опустел, Банда, осмотревшись и убедившись, что здесь он совершенно один, вооружившись монтировкой, оторвал пружину на входной двери подъезда, а затем, вставив монтировку в щель у косяка и резко дернув, вырвал дверную петлю. Использовав пару булыжников, он укрепил дверь в широко открытом состоянии так, чтобы закрыть ее было бы совсем не просто даже для очень сильного мужчины.
Расчет Банды оказался точным.
Он поставил свою «мицубиси» в тени дерева напротив подъезда и через свои полностью затонированные окна мог теперь с легкостью наблюдать все, что творится у входа, а также в самом подъезде, на площадке у почтовых ящиков, не рискуя быть замеченным снаружи. Он даже заменил лампочку на площадке, чтобы видеть все в подъезде даже ночью.
А дальше все было делом техники и терпения.
Банда практически безвылазно просиживал в своем джипе, стараясь привлекать к себе как можно меньше внимания. Он даже двигался внутри автомобиля медленно и осторожно, стараясь не раскачивать машину, чтобы все было как можно более похоже на то, что она пуста. Он сидел теперь исключительно на заднем сиденье, там, где тонировка стекол была полной, совершенно исключая возможность постороннего взгляда. Во дворе целыми сутками стояли десятки машин, чьи владельцы не смогли расстараться насчет гаража, и «паджеро» не привлекал среди них особого внимания.
