Иисуса изгоняющим торговцев из храма.
62
Асклепий есть Ас-Калеб, «Огненная собака» (Сириус). Он является модификацией Иосуа и очень близок евангельскому Иисусу, которому евангелисты приписали чудеса языческого бога-целителя. Это, таким образом, тоже подтверждает, что Иисусом (Иосуа) назывался бог тех иудейских сект, которые, наподобие терапевтов и эссенов, стремились к духовному и телесному исцелению.
63
То же самое мы видим в соответствующем месте у Марка; только у Луки драматическая форма подверглась большей обработке и благодаря вставкам из описаний и отдельных эпизодов (апостолы в Эммаусе) приобрела повествовательный характер. Что касается, впрочем, исторической ценности евангельских рассказов, то чрезвычайно показательным является следующий факт: теологами чрезвычайно высоко ценится описание сцены в саду Гефсиманском, где приводятся также и слова Иисуса, чрезвычайно, якобы, характерные для его личности, между тем как происхождение этого описания чрезвычайно странно: ведь, у Иисуса в Гефсимании спутников не было, да и рассказать апостолам о своих переживаниях он также не мог успеть, ибо он сейчас же после этого был арестован.
64
С этим согласен и Буссе в своем произведении «Was wissen wir von Jesus?» (1904). «Речи Иисуса в доброй доле своей представляют нечто иное, как продукт общинного творчества, они составлялись общиной из отдельных слов Иисуса. При этом речи, конечно, подверглись очень сильным, резким изменениям»(47 стр.).
65
Очень существенным аргументом против историчности евангельских изречений Иисуса останется навсегда тот факт, что Павел ничего о них не знает, нигде их не приводит, совершенно ясно показывая этим, что он отнюдь не придавал им какого-либо значения.
66
Clemen, напротив, полагает, что христианство является в своем утверждении завета любви совершенно оригинальным (!), несмотря на то, что заповедь любви уже в ветхом завете занимала одно из первых мест.
67
Манера либеральных теологов, заключающаяся в том, что они поднимают своего Иисуса на недосягаемую высоту над прочими смертными и преображают его в некий Абсолют, «единственный в своем роде», производит на непредубежденных людей тяжелое впечатление.
