свои сообщения, отправленные ему.
Их всего четырнадцать. По два длинных письма на каждый день. Я торможу себя, чтобы не сорваться и не писать ему каждую минуту. Он их не читает. Ни одно из них так и не доставлено.
Неделя, это так мало. Семь дней. Но когда ты теряешь очень важное, время становится беспощадным. Оно не лечит, оно убивает. С каждой пройденной секундой, отдаляющей меня от нашей последней встречи, во мне что-то умирает.
Так странно понимать, что твоя жизнь остановилась. Что тебя больше нет, а вокруг все живет в прежнем ритме. Я - невидимка, я – жалкое, сломленное существо, ожидающее конца. И я слышу все, что происходит вокруг. С этим ничего не поделать.
Я слышу их разговоры. Из соседних комнат, с улицы. Все братья вместе, и они продолжают жить. Гессы не собиратся отправляться на его спасение. Они похоронили его, вычеркнули из жизни. А я даже не ненавижу их в ответ. Просто не могу. Ничего не могу.
Помню, как Мирон говорил Исаю о том, что ехать к Олегу и рисковать людьми нет смысла. Демы нет, и они попросту положат своих ребят. Мирон говорил что-то о союзе с человеком по имени Харам. Они были увлечены построением планов мести Олегу и Астахову. Болше их не интересовало ничего.
А меня разрывало. В чужой комнате, в чужой постели, я сгорала изнутри, и не имела сил даже на то, чтобы просто подняться и уйти.
Хотя, куда мне иди? А главное, зачем? Неделю назад в том лесу я потеряла все. У меня больше ничего не осталось.
Свет сменяет тьму ночи и наоборот. Я сбилась со счета, сколько дней прошло. Мои шторы всегда задернуты, скрывая меня от внешнего мира. От мира, который стал мне таким чужим.
Я слышу, как открывается дверь. Сжимаю телефон в руках, и снова проверяю сообщения. Их уже двадцать. Ни одно не доставлено. Устало закрываю глаза. Дура. Ну чего ты ждешь? И ведь очень сильно жду.
— Ты опять ничего не ела, — раздается напряженный голос. Я закрываюсь одеялом с головой, надеясь, что он уйдет. Он всегда уходил, но не в этот раз.
Грубые руки срывают с меня покрывало. В глаза бьет солнечным светом из окна, и я жмурюсь, отворачиваясь.
— Лия, так нельзя. Ты не встаешь из постели. Полторы недели прошло... тебе нужно хотя бы поесть.
Я молчу. С тех пор как Исай затолкнул меня в машину к Мирону на той трассе, с тех пор как Элис ударила меня, я ни разу ни с кем не заговорила. Я не вижу смысла продолжать то, что больше не имеет никакого значения.
Он злится. Остается рядом со мной, сжимает кулаки от ярости, смотря на мой телефон. Его бесит, все во мне бесит. Но мне плевать. Я хочу, чтобы он ушел.
— К черту. Ты поешь, либо я везу тебя в больницу, — Гесс наклоняется, поднимает меня на руки. Исай пытается посадить меня, но моя голова настолько тяжелая, что я валюсь обратно.
— Прекращай! Слышишь! Прекращай это! — бесится.
— Ты должна поесть! Просто, сделай это!
Я смотрю на него, и понять не могу, зачем он достает меня? Какая ему разница?
— Да пошло оно все! — срывается рычание с его губ. Он подхватывает меня на руки, направляясь к выходу.
Если бы у меня были силы, я бы сопротивлялась. Я бы ударила его и спрыгнула с его рук. Я бы заперлась в этой комнате и никого бы не пустила. Но силы покинули меня. И он несет меня по коридору, а я просто закрываю глаза. Тут так много света, от него больно. В темноте куда проще.
Прихожу в себя, когда мое тело опускается в горячую воду. Испуганно распахнув глаза, вытягиваю руку, с зажатым в ней телефоном. Я пытаюсь выбраться, а он давит, заставляя еще глубже погрузиться в воду.
— Нет! Телефон! – хриплым шепотом мои первые слова за эти дни. Горло сдавливает спазмом.
— Мне просто нужно тебя вымыть. Потерпи, — он осматривает меня напряженным взглядом, а я снова пытаюсь подняться. Ноги поскальзываются и я падаю, больно ударяясь локтем.
Я так напугана, что из моих глаз без остановки катятся слезы.
— Телефон, ты его испортишь!
Исай удерживает меня за плечо, не давая выбраться из злополучной ванны. Он переводит взгляд на сотовый в моей руке.
— Давай сюда, – Гесс пытается забрать его, но я не отдаю.
Это все, что связывает меня с Демидом. И я никому не позволю отнять это у меня!
— Нет! Отпусти! Отпусти! – рычу сквозь слезы. Мое сердце бьется так быстро, отдавая в висках.
— Я просто положу его сюда, слышишь? Мы искупаемся, и ты его возьмешь.
— Нет! Отдай! Отдай! – во мне вскипает злость. Ее так много, и она разрывает грудную клетку. Я хочу вцепиться в его лицо и выцарапать ему глаза. Как он смеет?! Как смеет забирать то единственное, что у меня осталось?!
Я хватаюсь за его волосы, и тяну их вниз. Исай не отступает, тогда я ударяю его ладонью по лицу. Я бью снова и снова. И тогда, зарычав, он придавливает меня к стене за плечо, швыряя телефон об дверь.
Я смотрю на то, как он разлетается на кусочки, как падает на кафельный пол, и меня начинает колотить.
— Ублюдок! Пошел ты! – кричу на него, выпрыгивая из ванной. Скользкие ноги разъезжаются на полу, и я падаю на колени. Дрожа от слез, собираю все, что осталось от телефона. Я прижимаю обломки к груди, и мне так больно, что я хочу уже это закончить. Как можно скорей.
— Прости... Лия, прости. – раздается его напряженный голос. – Ты не оставила мне выбора, слышишь?! Я просто хочу помочь тебе. Я не знаю... я бл*ть уже не знаю, что делать! Ты не ешь, не спишь, ты не встаешь с гребаной кровати! Второй живой труп в моем доме, и я просто не знаю, не знаю, что делать! — он сползает по стене, в его глазах слезы. Но мне его не жаль.
— Что? Что мне делать, чтобы ты не плакала?! Что мне делать, чтобы ты встала и начала жить? – хрипло, надсадно. Бьет кулаком по стене, вымещая злость.
Я смотрю на его боль, на его искривленное лицо, на злые, и в то же время полные отчаяния
