глаза, и впервые за это время я понимаю его чувства. То же само сидит во мне. Все эти дни, оно пьет меня, сжирает заживо. И есть только один выход, есть только одно средство, способное унять эту агонию внутри.
— Верни мне его, — слетает сиплое с губ. Сама не верю, что произнесла это.
Он поднимает на меня глаза, смотрит так, словно я сумасшедшая.
— Ты же понимаешь...
— Знаю, — перебиваю. Не хочу этого слышать. — И мне все равно как. Пусть мёртвым. Пусть лишь кусок гниющей плоти. Верни мне его, Исай. Он из-за тебя оказался там. Ты просто верни мне. Дай мне хотя бы похоронить его.
Я задыхаюсь. Я больше не могу произнести ни слова. Да и разве есть смысл говорить, когда на шее петля, и она затягивается с каждым вдохом.
Он подходит ко мне, опускается передо мной на колени. Исай достает из кармана свой телефон. Я просто смотрю на то, как он вынимает из него симкарту и забирает обломки моего.
Поставив мою симку, он вкладывает гаджет в мою ладонь. Сжимает ее.
— Я даю тебе слово, что в следующей раз, когда ты меня увидишь... я буду либо с ним, либо мертв.
— Не давай мне пустых обещаний.
— Я и не даю. Только и ты сдержи свое. Верни мне себя и сестру... Вы обе должны бороться.
Он накланяется и, обхватив ладонями мое лицо, касается губами лба. А потом просто встает и уходит. Уходит, забирая с собой частичку меня. Забирая с собой немного моей боли.
* * *
Я не помню, как я искупалась, и как привела себя в порядок в тот день. Точнее, я понятия не имею, откуда вязла в себе силы. Но после разговора с Исаем что-то поменялось во мне. Словно до этого сломанный механизм, начал работать.
Включив телефон, я села на кровать и написала ЕМУ сообщение. Я хочу, чтобы он знал, это все только ради него.
«Я буду жить».
Я зашла в комнату Элис, буквально погрузившись в свое безумие снова. Боль и чернота одиночества, все это витало вокруг. Она лежала в постели, так же как и я, не поднимаясь с нее все эти дни. Я молча залезла к ней под одеяло и обняла ее. От Элис пахло ванилью и кофе.
Она посмотрела на меня удивленно. В ее глазах стояли слезы, лицо было бледным, как и мое. Девушка положила голову мне на грудь. Я прикрыла глаза, свыкаясь с новой целью.
Когда ты пустой, сложно найти в себе силы делать что-то. Ты словно сдавшийся воздушный шарик. Я понимала, что должна наполнить себя хоть чем-то... Чтобы иметь возможность жить.
— Завтра Мирон отвезет нас в клинику. Мы будем там с тобой вместе.
Элис кивает, я слышу ее всхлип в темноте.
— Спасибо, что пришла. Ты мне очень нужна.
Полтора месяца спустя
Прикрыла глаза, вслушиваясь в шум воды. Мелкие брызги падали на лицо, заставляя дрожать от холода. Но я не вставала и не уходила от фонтана.
Здесь было очень красиво. Причудливые деревья, старинные многовековые сосны. Огромная территория полная белочек, енотов и птиц. Это место совсем не похоже на больницу, скорее место для отдыха. Рехаб.
Я не знаю, сколько Мирон отдал за наше пребывание здесь. Но именно это место позволило мне окончательно не сойти с ума.
Я была с ней все это время. Капельницы, лекарства, разговоры с психологами, после которых у нее были жуткие срывы. Срывы были и у меня. Но сейчас, глядя назад, я понимаю, что все не зря.
Нет, ничего не поменялось. У Элис тот недуг, что будет возвращаться вновь и вновь. Но острый период пройден, благодаря лекарствам. А ее внутренние проблемы разворошили и попытались привести в порядок. Долгие беседы с мозгоправами давались ей сложно, но я уверенна, все это поможет Элис в будущем. Впереди у нее сложный путь, и бороться с недугом придется всю жизнь. Но теперь она знает, как это делать, и она хочет жить.
Как все это время чувствовала себя я?
Больно.
Боль никуда не делась, несмотря на курс успокоительных и других препаратов. С психологом я согласилась говорить всего один раз, но и там я не смогла раскрыться. Я знаю, что мою проблему не решит ни один врач. И я не хочу ее решать. Я все еще верю.
Сжала в кармане холодный пластик телефона. Прикрыла глаза, словно чувствуя связь с ним. Все это время я писала ему. По два письма в день – утром и ночью. Ночью письма были особенно длинными. Я рассказывала ему все, что не успела сказать. Писала, как сильно скучаю, и как мечтаю о том дне, когда переступлю порог его квартиры. Я хотела сделать там ремонт. В спальной комнате на всю стену я собиралась повесить афишу с его боя.
Я писала о том, что Нинель позвала меня на день рождения малыша Луки, и что я не хочу, но все равно пойду, потому что друзья Демида скучают по нему также сильно, как и я.
Я писала ему все, что происходило в моей жизни. О разговоре с врачами, и о том, что они убеждали меня отпустить его. И я злилась, выплескивая ярость в письме. Как я могу отпустить, если Дема часть меня? Это все равно, что отдать часть легкого, или сердца... Да все мои органы пропитаны им! Даже если бы они могли стереть мне память, чтобы унять эту боль... я бы послала их к черту. Воспоминания о нем приносят боль, но это все, что у меня осталось. И я буду хранить каждое из них внутри себя.
Распахнув глаза, увидела Элис, выходящую из главного корпуса. У нее в зубах тлела сигарета. Девушка катила за собой чемодан.
Сегодня нас выписывают. Элис должна вернуться сюда через полгода. Она была счастлива, но кое-что омрачало и ее праздник.
Исай.
С того самого дня, как он пообещал мне найти Демида, никто не видел Гесса. Я боялась говорить об этом с Элис, видя, как она волнуется за брата. Мирон с Амиром навещали нас каждую неделю. Куча еды, и внимания. Они улыбались, говорили с нами на посторонние темы, но ни один так и не заикнулся об Исае.
А меня грызло чувство вины. В тот день, когда он уехал, я и себя то не помнила от горя. Не помню всего, что наговорила ему, но
