ее остановил на середине движения. Затем все волоски на коже встали дыбом от ощущения ногтей, скребущих по металлу.
…Ты получил от меня все, чего желал. Получил от меня власть, которой ты так отчаянно жаждал, чтобы удовлетворить свои амбиции…
«Я не хотел такого. Это было… ужасно. Я не хотел, чтобы это случилось».
…Ты не можешь мне лгать…
«Ты воспользовался моим телом, чтобы совершить ужасные дела. Моим телом. Оно должно принадлежать мне. А теперь убирайся из моей головы и дай мне побыть со своей семьей».
Я больше не мог этого выносить. Стоять в углу и шипеть себе под нос как безумец, упираясь в обои побелевшими костяшками пальцев. Нет, я не желаю такой жизни ни себе, ни любому другому человеку. Первое, что я сделаю, когда вернусь в Башни, – потребую вытащить это чудовище из моей…
…Чудовище?..
От этого слова внутри все содрогнулось, зажглись ярость и боль.
В отчаянном броске я попытался удержать контроль – попытался захлопнуть дверь…
…Я отдаю тебе все. Твои стремления стали моими собственными. Твои слабости утонули внутри меня. И со мной ты обрел любовь, которой не заслуживаешь. Даже сейчас я продолжаю тебя любить, когда в ответ ты называешь меня чудовищем. Если я чудовище, то кто же тогда ты?..
Под черепом забилась чистая, опустошительная боль. Мой разум начала накрывать темнота, но я боролся с нею, хватаясь за каждую ниточку контроля.
…Ты принадлежишь мне, Максантариус. Только мне. И ты ставишь этих людей выше меня? Людей, которые никогда не поймут тебя так, как я? Людей, которые никогда не полюбят тебя так же сильно?..
«Я не твой. Будь ты проклят, я не принадлежу тебе».
Единственные слова, которые я смог выдавить на фоне всепоглощающего усилия, но и они были быстро погребены под волной гнева и моим собственным нарастающим ужасом.
Я чувствовал, как Решайе поднимается из глубин сознания, пока мы не очутились на одном уровне. Словно на один ужасающий момент мы оказались лицом к лицу, не сводя друг с друга глаз. Каждый из нас с одинаковой силой вцепился в рычаги контроля.
И тогда существо сказало печальным, вкрадчивым шепотом:
…Ты забыл, кто ты, Максантариус…
Я невольно распрямился, и мои пальцы разжались.
Нет.
Дверь захлопнулась перед моим носом.
«Стой».
Я совершил ужасную ошибку.
Мои ноги пересекли комнату. Мои руки отперли дверь и открыли ее.
…Ты вынуждаешь меня сделать это…
С силой, порожденной отчаянием, я бросался на собственный разум, но встречал только глухую стену.
«Остановись».
Единственное слово эхом отдавалось в голове, сначала приказом, а затем безумной мольбой. Я боролся изо всех сил.
А ноги продолжали шагать.
Атраклиус стал первым, поскольку его комната находилась по соседству с моей. Я запомнил его удивленную улыбку, когда я только открыл дверь, и как она даже не успела смениться страхом, прежде чем его кровь забрызгала золотистый ковер. Я всегда буду помнить, как хрустнули покореженные очки под моим ботинком.
Следующей стала Мариска и сразу за ней Шайлия. Я запомнил одинаковые опаленные, тлеющие каштановые локоны.
«Стой-стой-стой-стой…»
Но я продолжал бороться. Я отчаянно удерживал контроль над своими мышцами, впивался ногтями, оставляя следы ужаса.
«Ты не сделаешь этого, ты не можешь этого сделать…»
Мой отец. Я запомнил, как он схватился за кочергу, еще не разглядев моего лица, как поднял ее уверенной рукой, закаленной десятилетиями его собственной службы в армии. Как при виде отпора во мне взыграла нездоровая надежда, как я бросил все силы на то, чтобы ухватиться за ускользающую нить контроля и заставить свое тело застыть на мгновение – всего на одну долю секунды. «Бей! – взмолился я. – Быстрее».
Но тут отец узнал меня и замешкался – лишь на миг, чтобы чуть вывернуть запястье и направить острый конец кочерги мне в плечо вместо горла. Слишком долго. Контроль ускользнул от меня, и я на всю жизнь запомнил тот тошнотворный угол, под которым кочерга торчала из его горла.
Потом я заглянул к Вариаслу. Я помню, как он схватил меня за запястье, но его тонкие пальцы слишком дрожали от испуга, чтобы оказать хоть какое-то сопротивление.
Мать. Я запомнил единственную растерянную морщинку между ее темными бровями, то, как кончики ее пальцев коснулись моего лица, когда она падала.
А потом я вышел в холл и остановился там в огромной, гулкой тишине. Я все еще слабо царапал стеклянную стену, отделявшую меня от тела.
«Ты убил их всех. Ты убил их всех».
Фраза повторялась и повторялась в моей голове на одном дыхании.
Я уставился на дверь, наблюдая, как слабеющий солнечный свет пробивается сквозь украшавший ее полукруглый витраж. Мы с Решайе тлели в остатках его гнева, стоя на пороге жуткого, хрупкого спокойствия.
Я надеялся, что мое отчаяние скроет неправду.
Но потом чудовище прошептало:
…Ты не можешь лгать мне, Макс…
И когда мои пальцы сомкнулись вокруг ручки входной двери, борьба началась заново, с новым рвением. Она продолжалась, пока я делал шаг за шагом по лесной тропинке к знакомому сараю.
«Пожалуйста. Прошу тебя. Я еще никого и никогда ни о чем так не просил. Даже в Сарлазае. Умоляю. Прости меня. Я ошибся. Ты всегда был прав».
Моя рука распахнула дверь сарая.
Кира стояла на коленках на полу, зеленая змея обвивала ее руки.
«Пожалуйста! – взмолился я. – Я больше никогда не буду препятствовать тебе. Не совершай этого. Я сделаю все, что угодно».
На мгновение повисла тишина. Я почувствовал, как внимание Решайе переключилось на меня и он задумался.
В тот же миг я воспользовался его кратким замешательством. В безумном порыве я попытался снова взять под контроль собственное тело.
Палец на левой руке вздрогнул.
Я невольно дернул головой и приподнял руку, чтобы поднести ее к лицу.
Гнев. Вспышка нарастающего гнева.
…Сказано же: ты не можешь мне лгать…
Какая-то сила толкнула меня назад, отбросив на задворки собственного разума.
Я запомнил, что Кира была единственной, кто пытался сопротивляться, – когда она упала на пол, с кончиков ее пальцев слетела крошечная молния, хотя пламя уже ползло по ее одежде.
Я запомнил, как ловко зеленая змейка перескочила с ее руки на мою, чтобы вонзить клыки в запястье.
Лучше всего я запомнил ее лицо, копию моего, когда она смотрела на меня сквозь пряди длинных черных волос.
Но я едва помнил, как меня снова погребло под давящей тяжестью собственного сознания. Дрожь от шепота Решайе:
…Теперь у тебя не осталось никого, кроме меня…
Мы вместе погрузились во тьму.
Глава 42
Тисаана
Я проснулась от рвотных позывов вперемешку с рыданиями.
Лишь через несколько секунд поняла, кто я и где нахожусь. И еще позже – осознала, что голос, выкрикивающий их имена, принадлежит мне.
Кто-то держит передо мной тазик, ловя выходящую изо рта жидкую рвоту, и чужая рука убирает с лица мокрые от пота волосы.
Боги, как мне было больно. От боли я не могла дышать, не могла думать, не могла разобраться
