матрасу. По пути она задела коленом полку и вскрикнула от боли. Рина чуть согнулась и невольно посмотрела назад — туман исчез, словно и не было. Она выпрямилась и стала всматриваться в тьму. В подвале было тихо. Темно. Никого. С верхних полок донёсся шорох, Рина вздрогнула и посмотрела наверх. Между полок выглядывала мёртвая голова Ингвара и глядела на неё изумрудными глазами. Он улыбался ей жутким оскалом. Рина заорала и рванула назад. Она сильно ударилась головой об одну полку, её отшатнуло, и она вписалась носом в другую. Книги с грохотом посыпались вниз, Рина потеряла равновесие, упала и поползла в дальний угол архива. По пути она наткнулась на собственный матрас, схватилась за одеяло и завернулась в него с головой. Её ещё долго била дрожь, а после она потеряла сознание.
Рина не понимала, сколько проспала. Она открыла глаза, и было всё так же темно. В голове тут же застучало, она почувствовала приступ тошноты. Рина медленно села, смотря на пол. Она старалась не вертеться, чтобы не провоцировать головную боль и не увидеть чего-нибудь ещё…
Никто не приходил очень долго. Рина точно не знала, сколько. Она хотела пить, есть, принять душ, лечь на нормальную кровать, выпить вкусный кофе, ну и ещё всякое, человеческое, чего её лишили, просто потому что захотели её наказать. Рина лежала, свернувшись калачиком, на своём матрасе, и тихонько скулила.
День, два или три спустя, но может и меньше — точно сказать нельзя — в архиве зажёгся свет, и вниз спустился граф. Он подошёл к девушке и тихонько позвал. Та не отзывалась. Тогда он присел рядом с ней и тронул за плечо. Рина смотрела перед собой и не реагировала.
— Рина, ты слышишь меня?
Он тронул её за лицо. Вдруг девушка заорала, словно дикий зверь, и набросилась на графа. Она свалила его на пол и уселась сверху, нанося удары. Рина кричала ему в лицо и била, граф чуть придерживал её руки.
— Рина, успокойся. Это я. Успокойся, прошу тебя.
Рина кричала и била, и длилось это долго. Но наконец она выдохлась и затряслась в судорогах над графом. Тот резко сел и прижал девушку к себе. Он гладил её по голове и успокаивал. Граф вдруг решил, что перестарался, желая её подчинить. Он думал, она сдастся. Вместо этого она сломалась.
— Я…
Рина начала шептать что-то. Она пришла в себя, немного успокоилась, и начала соображать.
— Я хочу… Хочу выйти.
Граф снова погладил её по голове.
— Я хочу выйти отсюда.
— Я знаю.
— Я хочу выйти.
— Рина, я знаю.
— Отпусти.
— Не могу. Ты же знаешь, я никогда тебя не отпущу.
— Пожалуйста, — Рина умоляюще посмотрела на него. Глаза его ничего не выражали. Он легонько поцеловал её в лоб, а затем оттолкнул от себя, встал и вышел.
Рина бросилась за ним с мольбой, но дверь захлопнулась быстрее, чем она достигла верхней ступеньки. Рина, обессиленная, спустилась обратно. На столе стояла еда. Рина бросилась к ней, почувствовав жуткий голод. Залпом выпила пол литровый кувшин и засунула в себя стейк. После ужина она сидела в углу и в ужасе ждала, что свет вновь погаснет. Но в этот раз граф оставил свет включённым.
Пока все в доме сходили с ума — Рина в своей пыточной, граф в своём кабинете, и стражи, обескураженные последними событиями, — Михаил уехал по делам. Граф отослал его в Лангрию вместо себя. Они с Михаилом здраво рассудили, что Президент сейчас слегка не в себе, и не может в таком состоянии предстать перед двором. Сначала Дартер сопротивлялся, но после смирился, чуть не сказав вслух, что уже жалеет о своём решении стать Президентом. Он привык быть в тени, серым кардиналом, привык жить в глуши своего поместья или уезжать к чёрту на куличики с миссиями, но никак не быть на виду у всех Сведённых Королевств. Особенно теперь, когда в подвале его дома заперта девушка.
Михаил боялся оставлять его с ней одного, боялся уезжать надолго. Но в то же время он увидел в этом возможность.
Элита, люди силы, сразу бы поняли, что с Дартером происходит то, что когда-то произошло с Циммером. Тьма сжирает его изнутри, и не оставит человека, а только страшного голодного зверя. Тьма начала поглощать его, и случилось это быстрее, чем он успел освоиться в своей новой роли. Михаил понимал, что тому способствовало всё, что случилось с Риной. Дартер решил запереться в доме — чтобы найти способ себе помочь и чтобы неустанно следить за девушкой. Однако оба понимали, что долго скрывать состояние графа не выйдет, а слабость Президента тут же породит желающих его место занять.
Как быстро сошёл с ума Циммер? Как быстро и Дартеру придёт в голову начать избавляться от людей силы в надежде сохранить свою позицию? Всё было столь непонятно, что, возможно, лучшим решением было бы пустить всё на самотёк и дождаться, пока граф не разрушит себя сам. Но Михаилу этого было мало. Он хотел собственными руками сотворить возмездие.
Дела в Парламенте он завершил скоро и решил прогуляться до Нижнего Квартала. В полицейском участке Нижнего Квартала Лангрии мать Рины уже в третий раз подавала обращение. Но когда она в очередной раз рассказывала полицейским, что её дочь находится в заточении у нынешнего Президента, так как уехала сортировать его книжное собрание и пала жертвой его обаяния, полицейские в очередной раз желали ей отправиться в здание через два квартала, в котором находился дурдом. Мать Рины упорно оставляла обращения, несмотря на открытые насмешки, и приезжала каждый понедельник, чтобы узнать его статус.
Как раз в такой понедельник, — когда мать Рины, вновь не добившись ответа, тоскливо опустив голову, вышла из участка, а Михаил, навестив кабак, в котором они с Дартером встретились впервые, вышел освежиться, — они встретились. Михаил не знал, кого он увидел. Но он узнал черты Рины в этой женщине — те же голубые пронзительные глаза, те же каштановые волосы, чуть доходившие до плеч, что слегка были тронуты сединой. Михаил засмотрелся на женщину, а та, чуть смутившись от взгляда стража, произнесла:
— Что вы так смотрите на меня?
— Я… Вы мне напоминаете кое-кого.
— И кого же?
— Одну девушку.
— Девушку? У меня есть дочь. Но откуда бы вам её знать?
— Действительно, откуда бы… — Михаил удивлённо улыбнулся. — Как зовут вашу дочь?
— Это не важно. Она пропала. Я не хочу это обсуждать.
Женщина стремительно зашагала по пути к остановке, и Михаил пошёл за ней.
