Поэтому, когда в конце Марта, ровно на две недели раньше предполагаемой даты рода, прямо на пляже у меня отходят воды, я с ужасом понимаю, что вот он: момент истины, и конец чудесной сказки в наших с Русланом отношениях.
Руслан, похоже в еще большем ужасе чем я. Он нервничает, вызывает скорую, требует отвезти меня в лучшее родильное отделение нашего городка, а еще лучше прислать немедленно вертолет и транспортировать меня в столицу — в ту клинику, куда он собирался перевезти меня на днях.
Хорошие знакомые Эдуарда Германовича, что нашлись в нашем городишке, уверяют, что и областной перинатальный центр так же славится хорошими врачами и педиатрами.
Первым делом, едва ступив на порог вип-палаты, он заявляет суетящимся врачам, что не дай бог с детьми или мной что-то случится, тогда он всех, что сделает? Правильно — посадит.
Врачи дают ему что-то успокоительное и заверяют, что всё будет хорошо.
To, что мне будут делать кесарево, я узнала за неделю до отошедших вод — крупненький вертлявый, мало того что сохранил интригу до конца, усиленно подставляя любые другие части тела под датчик УЗИ, кроме того самого, но еще и умудрился перевернуться головой вверх, три раза обвившись пуповиной вокруг шеи (похоже он даст мне жару, когда появится на свет). Так что если бы я и родила девочку естественным путем, то из-за него, все равно пришлось бы делать операцию.
Меня переодевают и срочно готовят к операции. Руслан и мама рядом все это время. Мне очень нужна его поддержка, его ободрение, его слова о детях… О, как мне нужны его слова о том, что ему не важно, его они или нет! Мне это сейчас даже важнее рождения самих детей — вот как от страха плохо работают мозги! Но он не говорит ничего такого при маме. Ну конечно, он не говорит их только из-за мамы! Себя-то не обманывай, Саша! Вот не сказал бы он ничего, даже если бы мы были с ним один на один.
Я полностью готова и меня увозят в операционную. Я вижу маячащих за стеклом Руслана и маму. Улыбаюсь им, а сама умоляюще смотрю на него. Ну ворвись сюда, пока не поздно и скажи, что не важно тебе! Ну кивни так, чтобы я поняла! Ну почему ты такой черствый, черт тебя раздери!!! Как я жить буду, когда ты бросишь меня, после ДНК? Как, Руслан?
Мне делают укол в позвоночник. Я не чувствую его совершенно. Я смотрю на него и жду. Жду чуда, как маленькой ждала деда мороза. Ну неужели ему не жаль меня? Ведь женятся на женщинах с заведомо чужими детьми! И воспитывают как своих! Любят даже больше, чем своих! Ну неужели, Руслан, ты сейчас дождешься экспертизы, и просто улетишь обратно? Не делай так, пожалуйста!
Я плачу из-за душевной боли, а врачи думают, что из-за физической. Они успокаивают меня, ободряют, обещают, что все будет хорошо, а я понимаю, что не будет. Не будет без него!
Нет. Чуда не происходит. Никто не врывается в операционную, и не кивает многообещающе. Меня и мой занемевший живот разделяют шторкой. Анестезиолог несет какую-то чепуху. Машинально отвечаю на его вопросы, не вникая в их смысл. Стеклянная дверь больше вне зоны моей видимости, и Руслана я не вижу. Пара секунд и первого сморщенного младенца быстро показывают мне, чтобы в следующее мгновение им занялся неонатолог.
— Девочка, — сообщают мне. — Сейчас второго рожать будем.
Девчулька мяукает, словно маленький котенок, и тут на всю операционную раздается громкий басистый плачь.
— О, а это у нас оперный певец родился! — шутит анестезиолог.
— Мальчик! — показывают мне крупного паренька.
— У-у-у — недовольно вопит он дергаясь, так и норовя выскользнуть из рук врача.
Надо же, какой шилопопый. Ну, точно хулиган! Глаз да глаз за ним будет нужен. И точно пацан, как и говорил Руслан. Вот откуда он знал? Я улыбаюсь. Я счастлива. Я стала мамой! И тут же радость сменяется тревогой. Вот уже сейчас у малышей возьмут анализ и быстро проведут тест… Возможно, даже пока меня будут зашивать, Руслан уже поедет в аэропорт, если дети не от него, и даже не попрощается со мной. От этого мне становится дурно.
— Общий наркоз! — командует хирург.
— Нет! — воплю я.— Он же сейчас улетит! Не надо, пожалуйста! Так зашейт… — не успеваю договорить, погружаясь во тьму.
***
Убейте меня кто-нибудь! Именно такие мысли после пробуждения от наркоза. Как же хреново! Так плохо, мне наверно еще не было. Постепенно тьма развеивается и возвращается сознание, а вместе с ним и осознание! Я — родила! Теперь я мама. У меня сразу и сын и дочь, прямо как и мечтала. И тут вспоминаю о Руслане. Пытаюсь приподняться, но со вскриком отправляюсь обратно. Задремавшая медсестра тут же просыпается и спешит ко мне.
— Где я? Где Руслан и дети?
— Спокойно. Вы в реанимации. Дети и Руслан Сергеевич в палате. С ними все хорошо, — медсестра говорит и одновременно делает мне укол, — Это обезболивающее. Будем колоть пока, — улыбается она мне.
— А тест уже сделали?
— Какой тест? — не понимает медсестра.
Действительно, откуда ей быть в курсе? Это я еще до конца от наркоза не отошла.
— Я хочу к ним! Переведите меня в палату!
— Я сейчас вашего врача приглашу, хорошо?
***
В тот день в палату меня конечно же не перевели. Врач сообщила, что во время операции возникли осложнения, и меня пришлось отключить общим наркозом. Из-за этих осложнений они и оставляют меня в реанимации до завтра.
Немного позже ко мне ненадолго пустили Руслана, маму и детей. Я гладила малышей попеременно по щечкам и смотрела, как смешно они морщат носики. О том, чтобы взять их на руки или покормить грудью пока не было и речи. Врачи настрого запретили подниматься, но и без моих материнских объятий этим детям вдоволь досталось любви и тепла. Руслан не выпускал из рук Вертлявого, мама баюкала спящую красавицу.
— Как назовете их? — спрашивает новоявленная бабушка, — А то все: «не знаем, не знаем…»
— Так крупненький до последнего не выдал себя! — улыбаюсь я, — А принцессу Аришей, как и договаривались.
— Да, Аришей, — подтверждает Руслан.
— У-У-У — раздается у него на руках и начинает яростно вылезать из пеленок.
— Саша! Он такой хулиган, ты не представляешь себе! — с восторгом делится со мной Руслан, — Выпивает целую бутылку смеси и тут же просит еще! Мне кажется, он постоянно голодный, а еще всё время так и норовит вылезти и уползти! Надо и его назвать.
— У-У-У — подтверждает карапуз.
— Сейчас-сейчас, уже скоро пойдем кушать, маленький!
А у меня снова слезы от этих его слов. Похоже, Руслан искренне проникся интересом к мальчику. Хочется сказать к сыну, но пока нельзя. Нет, на Аришку он тоже поглядывал с нежностью, но восхищался проделкам паренька, как чем-то фантастическим.
К ору Вертлявого прибавляется тонкое мяуканье Арины и я понимаю, как весело маме с Русланом в их палате.
