«Нужно все обдумать… взять под контроль».
Сэм привстала, постаралась сосредоточить взгляд. Потерла ладонью щеку.
— Ты идешь?
«Контроль! Контроль!»
— Да, — переведя дыхание, ответил Томас. Выключив телевизор, он поддержал Сэм за руку, помог спуститься по лестнице. Но, когда она свернула к спальне, Томас прошел дальше, прямо, по направлению к ванной. Свет резал глаза. Он потянул на себя дверцу аптечки и неловкими пальцами стал шарить среди старых рецептов и патентованных средств, вспоминая, как Нора по справедливости забрала перед отъездом все содержимое, и удивляясь, какого черта он снова забил ее лекарствами.
Наконец он нашел что искал. Контроль.
Этикетка гласила:
БАЙБЛ ТОМАС
ЛОРАЗЕПАМ, 1 мг
90 таб. Доктор Бруно Джин
Принимать по полтаблетки при необходимости до трех раз в день
Однажды, когда отношения с Норой испортились всерьез, Рипли застала его за тем, как он принимает таблетки. «Это маленькие папины помощницы», — объяснила Нора дочери, бросая на мужа испепеляющий взгляд. К тому моменту предлогом могло стать что угодно. Если дело не доходило до перепалки, то они собирали боеприпасы.
Томас открыл крышку и вытряхнул таблетку на потную ладонь. Драгоценный спрессованный порошок против житейских бед. Отправив таблетку в рот, он запил ее водой из-под крана. Засунув пузырек за какой-то дезодорант, обещавший ледяную прохладу, Томас захлопнул зеркальную дверцу.
— Все — теперь железные нервы, — пообещал он своему осунувшемуся отражению.
Как посмеялся бы Нейл.
Иногда мелкие вещи вмещают так много, что для описания этого не хватило бы целой книги.
Ты слышишь, как сначала умирает твоя собака, раздавленная, как банка, моей тяжелой пятой. Она корчится, кувыркается, как китайская игрушка. Вбегаешь ты. О боже, что случилось? Ты застываешь, лишившись дара речи, когда видишь меня в гостиной, не в состоянии этого понять: я, незнакомец, и вдруг у тебя дома! Ты открываешь рот — влажную дыру, которую я решаю заполнить, когда ты умрешь. «Кто?» — хочешь крикнуть ты, хотя уже все поняла. Ты знала меня от рождения, как всякого другого. «Нет!» Ты хочешь пронзительно вскрикнуть, но правда не терпит противоречий.
Правда не терпит противоречий.
Я произношу слова, зная, что смысл их будет ускользать от тебя вплоть до последней судороги после нашего соития. Только когда твои зрачки замутятся, ты увидишь, что они сметают все, как бульдозер, крошат, как лом…
Я вломился к тебе, в тебя. Укрыться негде.
Его никогда и не было, укрытия.
Я произношу слова.
«У тебя крепкая спина».
Удары. Кровь.
Глава 14
30 августа, 8.55
Казалось, ему впервые удалось так хорошо заснуть за многие годы, даже десятилетия.
Утренний свет просачивался сквозь жалюзи. Поначалу Томас просто лежал, глубоко дыша и следя за солнечными пятнами на потолке спальни. По сбитым прохладным простыням рядом с собой он понял, что Сэм уже встала. Пока он дремал, его преследовала виденная где-то реклама «тойоты» — одна из многих, направленных против нового акта об ответственности за окружающую среду. Стоило ему закрыть глаза, как он видел колеса, стремительно мелькающие на фоне изрезанного трещинами ледника. «Потому что завтра, — мурлыкал вкрадчивый голос, — это самое важное, что есть на свете…»
Потом он вспомнил о Фрэнки. Когда он выбрался из-под одеяла, его трясло.
Прежде чем запрыгнуть под душ, он принял еще таблетку лоразепама. К тому времени, когда Томас оделся, он уже чувствовал, как фармацевтический покой переполняет его, сужая чувство ужаса до смутной неуверенности вроде той, которая заставляет постоянно рыскать по карманам — не забыл ли ключи.
Томас был одним из тех, кто теряет вещи в собственных карманах и готов перевернуть весь дом, ища то, что спрятано на нем самом. Всегда забывая запомнить.
Сэм сидела за кухонным столом, читая газету, вся в потоках лимонного утреннего солнца. Несмотря на одежду в стиле ФБР — черную как смоль юбку и пиджак, — выглядела она свежо, будто только что вышла из душа. Волосы, высыхая, стали совсем светлыми по краям.
— Ну и-и-и-и?.. — спросила Сэм с выжидательной улыбкой. Освещенная сзади, газетная страница отбрасывала гигантскую тень.
— Вот черт, совсем забыл про Рипли, — хрипло ответил Томас, протягивая руку за кофейником.
Лицо Сэм недвусмысленно говорило о том, что она имеет в виду их вчерашний разговор. Томас подумал, что она старается подметить какой-нибудь проблеск, вспышку… Решимости…
Больше никаких балластов.
— Уверена, Миа не против, — сказала она, когда он наливал себе кофе.
— Я беспокоюсь не о Миа, — ответил Томас, всячески стараясь, чтобы в его тоне не прозвучали обвинительные нотки. — Меньше всего Рипли нуждается в том, чтобы ее бросили одну… — Голос его чуть не сорвался на слове «бросили», которое он выговорил, запинаясь.
Сэм вздохнула, и тут раздался звонок в дверь. А вот и Миа.
— Пора принимать лекарство, — пробормотал Томас, поставив чашку с кофе.
Но не успел он сделать и шагу, как услышал, что дверная ручка поворачивается. Миа никогда не проверял, заперта ли дверь, — никогда. Томас остановился и встревоженно посмотрел на Сэм. Шорох ключа в скважине прозвучал, как удар грома.
— Разве у него?.. — только и успела выговорить Сэм, прежде чем замок щелкнул.
Томасу не было нужды спрашивать, кого она имела в виду. Дверь отворилась, впустив бледную полосу света, и на одно безумное мгновение возникшая в проеме тень действительно оказалась тем мужчиной, который преследовал каждую его мысль, начиная с того безумного утра две недели назад. Нейл…
Но тень тут же преобразилась в Нору, которая вошла, роясь в сумочке. Увидев их, она застыла от изумления.
— Томми, — сказала она, нервно сглотнув и опуская руку, которую держала у груди. Затем, выдержав паузу, добавила: — Агент Логан.
— Зачем ты приехала, Нора? — спросил Томас.
Наступила тишина.
«Плохо, — подумал Томас — Просто катастрофа. Сэм могут выгнать с работы».
Уж она своего шанса не упустит. Такой был у Норы характер. Даже когда в их браке все обстояло благополучно, она любила шутить, что, будь она ядерной державой, мир был бы разрушен, когда ей только перевалило за двадцать. Дай ей хлыст, а кого высечь, она сама найдет.
— Я приехала забрать Рипли, — нервно рассмеялась Нора, — чтобы мы вдвоем, как и договаривались, могли показать ей Фрэнки… — Она моргнула, поднесла палец к дергающемуся левому веку. — Помнишь?
