Заключение
Военный опыт италоязычных подданных Австро-Венгерской империи представляется нам находящимся на середине между региональной и общей историей. Он начинается в периферийных районах державы Габсбургов, где родились и выросли эти солдаты. Но обстановка быстро меняется, перенося нас к границам империи, в царскую и большевистскую Россию, в Китай и Сибирь, на театры военных действий, организованные западными правительства против «Советов», и ведя нас к самой сути отношений между государствами, сыгравшими ведущую роль в Первой мировой войне. После долгих скитаний по экзотическим местам, в конце концов, солдаты оказываются в тех же регионах, откуда уходили на войну, но которые после распада Австро-Венгрии превратились в совершенно новый мир, с различными государствами, склонными к этнической и языковой однородности, очень далекий от прежней империи.
События войны превратили солдат-итальянцев из Трентино и австрийского Приморья в элементы отношений между Австро-Венгрией, Италией и Россией. В российских лагерях Вена и Рим противостояли друг другу в работе по контролю и завоеванию душ пленных, используя цензуру, действия эмиссаров и организованное вмешательство военных миссий. Пленные солдаты стали также орудием внешней политики России, которым она пользовалась, предлагая их Италии, дабы сделать ее разрыв с Австрией необратимым. С ними с такой же легкостью обращались итальянские власти: когда возникла необходимость, их быстро обращали в солдат Королевства, дабы содействовать образу великой западной державы, которая, хотя и обладала ограниченными средствами, но не желала быть исключенной из союзнической антибольшевистской интервенции.
Длинный парад нескольких сотен солдат, организованный по всей территории Соединенных Штатов, также отвечал потребностям внешней политики Италии, которая хотела продемонстрировать их международному общественному мнению как живое доказательство своих прав на «ирредентные земли». Общие внешнеполитические соображения можно также увидеть в позиции министра иностранных дел Сиднея Соннино, который выступил против транзита пленных через Сербию: он опасался задержания там некоторых из них как славян, что поставило бы под вопрос территориальные претензии Италии. Задержки и колебания в последующих планах по репатриации италоязычных пленных из России также можно частично отнести к «славянскому вопросу» и твердой оппозиции Соннино к передаче хорватских и словенских пленных из Италии в Сербию. Более того, уже в русских лагерях Рим и Белград вели открытую борьбу за далматинских, истрийских и джулианских солдат — итальянцев для одних, славян для других — в преддверии будущей напряженности между Италией и Югославией.
В итоге действующими лицами всей этой истории являются, с одной стороны, институты вовлеченных в нее стран, а с другой — сообщество солдат. В данном исследовании мы попытались рассмотреть и то, и другое, уделяя особое внимание институтам. Для солдат империи быть италоговорящим означало подвергаться негативному предубеждению со стороны австро-венгерских военных властей. Плохое обращение с ними и маргинализация, которой они подвергались в армии, способствовали тому, что многие из них отдалились от идеи австрийской родины.
Однако выявлен ряд различий. Антиитальянские предрассудки были особенно сильны среди военных, в то время как в важных секторах гражданской администрации продолжали высказываться гораздо более разумные и взвешенные мнения. При этом конкретное осуществление власти постепенно переходило в руки людей в мундирах. Аналогичный процесс, но с инверсией ролей, можно наблюдать и с итальянской стороны.
Осторожная и традиционалистская позиция Соннино, которая предусматривала тщательный отбор среди пленных «патриотов», достойных транспортировки в Италию, противопоставлялась более беспринципной позиции начальника штаба Карло Порро и Генерального секретариата по гражданским делам, которые хотели «репатриировать» их всех, чтобы получить окончательное право на претендуемые земли.
Даже в обращении с «репатриированными» бывшими пленными существовали разногласия, с меняющимися границами. В то время как отдельные командования были озабочены исключительно безопасностью в зоне боевых действий и намеревались держать бывших пленных от нее подальше, Верховное командование развивало политические критерии, интересуясь положительным влиянием на общественный дух после их возвращения в родные места и воссоединения семей.
На заднем плане оставались общие суждения об «ирредентистах», будь то гражданские лица или солдаты. Итальянское правительство под руководством Соннино очень рано решило отказаться от планов переброски пленных по балканскому маршруту, считая, что они не обладают нужным патриотическим духом и нуждаются в тщательном отборе. Это суждение укрепилось после вхождения Италии в мировую войну и занятия нескольких территорий во Фриули и Трентино, где местное население не проявило того патриотического энтузиазма, на который рассчитывали итальянские власти. Для генерала Канторе, который занял несколько селений в южном Трентино уже летом 1915 г., все местные жители были австрийцами: создавалось впечатление, что итальянцы ведут завоевательную, а не освободительную войну[644].
Подобным образом и майор Фиоре, действовавший в отвоеванном восточном Фриули, говорил об «италофобской толпе», в среде которой укрывались предатели и шпионы[645].
Отстраненное и подозрительное отношение к пленным, перевезенным в Италию из России в 1916 г., неудивительно. Существовало даже определенное недоверие к добровольцам из бывших пленных, зачисленным в королевскую армию[646]. Но и по отношению к ним легко обнаружить разное отношение: в то время как одни считали этих солдат объектами, за которыми нужно следить, другие усматривали у них демонстрацию лояльности, доблести и энтузиазма, а также вклад «в формирование боевого духа и высоких моральных чувств, которые необходимо всячески поддерживать в войсках»[647].
Центральной темой всей описанной нами истории являются италоязычные солдаты, которые оставили следы своего военного опыта в нескольких сотнях дневников и мемуаров. Этот важный корпус, однако, представляет собой лишь небольшой фрагмент опыта десятков тысяч мужчин разного возраста, места рождения, социального происхождения и культурного уровня, каждый из которых прошел свой личный путь через войну.
