нахожу в ней огромную голову Нейта Андерсона.
Перед ним стоит Ханна. У меня перехватывает дыхание, когда я вижу ее в свете луны и креста на горе Соледад. Она прекрасна. И, судя по выражению ее лица, она недовольна.
Мое сердце сначала трещит, как угли в костре, от яростной ревности. Потом сжимается от огорчения, что это я толкнул Ханну в объятия Нейта. Но скоро уже взмывает вверх наподобие воздушного шарика: мне становится совершенно очевидно, что происходит между ними. Ханна не хочет быть с Нейтом.
Я делаю глубокий вдох и иду к ним.
Подхожу ближе и вижу, как Нейт берет руку Ханны и притягивает ее к себе. О, нет. Он наклоняет свою гигантскую башку, готовясь к поцелую. Но в последнюю секунду Ханна опускает голову, явно не желая встречаться с ним губами.
Он кладет руку ей на щеку, пытается поднять ее лицо, заглянуть в глаза. Пойми же, приятель. Она ничего не хочет, у нее нет чувств к тебе.
Я ускоряю шаг, пробираясь сквозь толпу.
– Оппа, ты здесь. Ты пришел, – слышится чей-то высокий, невнятный голос. Какая-то девушка хватает меня за руку.
Я освобождаюсь от слабой хватки только для того, чтобы влететь в новые объятия.
– Я люблю тебя, Вон Джин. Ты не представляешь, как я одержима тобой, – лопочет девушка. Ее лицо слишком близко, а губы касаются моего уха. В сгущающейся темноте она даже не может разглядеть меня настоящего, а представляет, что перед ней мой персонаж из сериала. Я осторожно отталкиваю ее от себя, и ищу глазами Ханну.
Я замираю – обе ее руки на груди Нейта. Не делай этого, Ханна. Не прикасайся к нему. Но ее лоб нахмурен, а губы шевелятся с бешеной скоростью. Нейт поднимает руки, как будто не понимает, что она пытается сказать.
Вдруг он хватает ее за руки, и от этого движения ее тело сотрясается.
Я бросаюсь бежать. При моем приближении Ханна оборачивается, широко распахнув глаза от шока. В этот момент я ослеп от ярости.
– Убери от нее руки! – кричу я, прежде чем Нейт успевает осознать, что происходит. Но как только он поворачивает голову, я размахиваюсь кулаком и бью его по лицу.
– Ой, блин! – вскрикивает он, хватаясь за щеку.
– Ой, блин! – вскрикиваю я, хватаясь за руку.
Позади нас раздается шум, и вдруг моя мама и миссис Чо начинают дубасить Нейта своими сумками.
– Вот тебе! Не трогай Ханну, – приговаривает миссис Чо.
– Уходи, наппын сэкки-я! – требует мама. Когда я слышу, как пожилые женщины называют Нейта ублюдком и проклинают его, я чувствую себя увереннее, чем должен.
– Прекратите! Дамы, вы сумасшедшие, – говорит Нейт, прикрывая голову руками. Мамы бьют его несильно, скорее просто размахивают сумками перед его носом. Я подозреваю, что больше страдает не голова Нейта, а его эго.
– Джейкоб, что ты делаешь? – кричит Ханна, вставая между мной и Нейтом.
– Для этого придурка, похоже, ответ «нет» ничего не значит, – говорю я, придерживая, по всей видимости, сломанную руку здоровой. И с опаской жду, когда Нейт подойдет ко мне, но в душе молюсь, чтобы он этого не делал. Я знал, что у него бетонная башка, и второй раз я уже не смогу его ударить. А судя по тому, как пульсирует моя рука, и вряд ли вообще ударю в своей жизни еще кого-нибудь.
К счастью, мамы держат Нейта под контролем.
– У меня все было в порядке, – говорит Ханна. – Омма, миссис Ким, перестаньте его мучить. Мама, это же твоя парадная сумка Coach. – Она оборачивается, чтобы посмотреть на меня. Ее лицо сморщено, а ноздри раздуваются, как у разъяренного быка. И весь этот гнев направлен на… меня?
– Он держал тебя за руки, лапал, вынуждал его поцеловать.
– Это немного чересчур. И я вполне сама могу справиться с Нейтом, – говорит она. – Нельзя приезжать сюда и набрасываться на него с кулаками, как на какого-нибудь неандертальца. Он в два раза больше тебя, – увещевает меня Ханна.
– Вовсе не в два. Ну, может быть, раза в полтора, – бормочу я и опускаю голову, не в силах смотреть на Ханну и слышать, как она его защищает. Я слишком опоздал.
– Послушай, Джейкоб, Нейт пытался меня поцеловать, но…
Я отворачиваюсь. Не хочу, чтобы Ханна видела мое перекошенное от горя лицо, когда она скажет, что решила предпочесть его мне. Когда сообщит мне, что я опоздал.
– …но я сказала ему, что не могу. Он знает, как я к тебе отношусь. И даже если бы ты, ну, я не знаю, передумал, что ли, на мой счет, я бы не стала мчаться в объятия к другому парню.
Я поднимаю голову, хочу убедиться, прочитать по ее лицу, что я правильно ее расслышал.
– Хорошая девочка, – говорит ее мама. – Она такая умная.
– Ханна, – выдыхаю я. Вздох облегчения уносит слова, которые я зачем-то бормочу.
– Мне не нужен Нейт, – продолжает она. Ханна смотрит через плечо на эту громадину. – Прости, без обид, Нейт. Ты реально классный парень, но у нас ничего бы не получилось.
– Да, похоже, я опоздал еще до того, как все началось, – говорит Нейт, переводя взгляд с меня на Ханну, и массируя челюсть. Пытается улыбнуться Ханне и морщится от боли.
– Э-э, извини, чувак. Я не собирался на тебя набрасываться, – говорю я.
– Да ладно, я понял. За нее стоит бороться, – говорит он. – И считай, что это расплата за то дерьмо, что я творил с тобой в детстве. Я заслуживаю этого.
Значит, он помнит.
Он протягивает мне руку. Я неловко протягиваю ему здоровую левую руку и пожимаю его.
– Что с твоей рукой? – Ханна нежно обнимает мою пульсирующую руку. – Очень больно?
– Забудь о моей руке, Ханна, – говорю я. – Я так сожалею обо всем. Прости, что не проявил мужества, чтобы противостоять студии. Прости, что не защитил тебя публично, когда появились эти гадкие комментарии. Прости, что позволил Мин Гён испортить нам лето. Мне жаль, что ты видела, как она меня целует. Клянусь, это было не по-настоящему. Прости, что я уехал от тебя три года назад. Но сейчас я здесь. И хочу, чтобы мы помирились. Мы во всем разберемся. Пожалуйста, скажи мне, что ты со мной заодно. И ты веришь, что у нас все может получиться. – Я проглатываю все годы боязни быть отвергнутым, разочаровать людей, все беспокойства о неудачах, тоски по Ханне. – Возможно, я и приехал в Сан-Диего, чтобы залечить лодыжку, но благодаря тебе в результате я залечил раны на сердце.
Хор окружившей нас толпы испускает протяжное «а-а-а-а».
Я прикасаюсь лбом к ее лбу и шепчу:
– Звучит как
