период поднимающегося капитализма. Во времена образования единого Русского государства складывалась русская народность.
Складывание русской народности, таким образом, происходило еще в феодальный период в процессе ликвидации феодальной раздробленности. Хронологически это были XIV–XVI вв. В этот период времени уже имели место отдельные элементы нации — язык, территория, культурная общность, но говорить о нации, конечно, еще не приходится.
И.В. Сталин отмечает: «Конечно, элементы нации — язык, территория, культурная общность и т. д. — не с неба упали, а создавались исподволь, еще в период докапиталистический. Но эти элементы находились в зачаточном состоянии и в лучшем случае представляли лишь потенцию в смысле возможности образования нации в будущем при известных благоприятных условиях»[140].
Какие же элементы нации складываются в это время среди русского населения, определяющие его как народность, которые при известных благоприятных условиях могли в будущем определить его как нацию?
Начнем с языка — основы любого этнического образования.
Образование русского (великорусского) языка происходило на территории древнего Ростово-Суздальского княжества, в междуречье Волги и Оки; питающей средой его явились восточная часть среднерусских диалектов и северорусские.
Образование русской народности происходило главным образом в средневеликорусской полосе, переходные диалекты населения которой зашли дальше всего в стирании языковых границ.
С течением времени стержнем, вокруг которого обвивались различные диалекты великорусского языка, точнее — местные, «территориальные», диалекты (тверской, рязанский, нижегородский, псковский, новгородский), становится диалект Москвы, стоявшей на стыке южновеликорусских и северновеликорусских диалектов. Население Москвы одновременно и о́кало по-северновеликорусски, и а́кало по-южновеликорусски.
Археологические раскопки последнего времени доказали, что Москва была расположена на территории вятичей, была вятичским городом; эти раскопки дали возможность принять, развить и дополнить предположение о том, что народные массы Москвы, древнейшее ее вятичское население, акали, тогда как феодальная верхушка, пришедшая из Владимира, Суздаля, Ростова, Переяславля, преимущественно окала.
И хотя с XIV в. Москва возглавляет объединение Руси, московский диалект в те времена являлся только одним из диалектов складывающегося великорусского языка. Это вполне понятно, если мы учтем полную или почти полную независимость в ту пору отдельных княжеств и земель в пределах даже такого мощного феодального политического объединения, каким было Великое княжение Владимирское.
Но вот на основе территориальной общности, сложившейся в начале XVI в., складывается общность и языковая. Складывается и развивается язык великорусской (русской) народности. Правда, диалектизмы, местные говоры еще очень сильны, они веками сохраняются в деревне, правда, наряду с московским диалектом еще очень распространен диалект новгородский, и только XVII в., этот, по определению В.И. Ленина, «новый период» в истории России, сгладит областные диалекты в русском национальном языке. И.В. Сталин отмечает, что «…с ликвидацией феодальной раздробленности и образованием национального рынка народности развились в нации, а языки народностей в национальные языки»[141].
Этим периодом в истории России был XVII в. — время складывания всероссийского национального рынка, национальных связей.
Но уже в XVI в. московский письменный язык, язык московских «книжных» и приказных людей, отражающих речь народных масс, становится общегосударственным языком, и конкурирующие с ним новгородский и рязанский, наиболее обособленные диалекты, внеся свой вклад в великорусский язык, отходят на второй план и с течением времени становятся речью главным образом, или даже почти исключительно, новгородской и рязанской деревни. Говоря об общих для племен и народностей языках, И.В. Сталин указывает: «Конечно, были наряду с этим диалекты, местные говоры, но над ними превалировал и их подчинял себе единый и общий язык племени или народности»[142].
Так было и на Руси.
Московский диалект впитывает в себя местные диалекты, местные говоры, речь населения «национальных областей», что значительно обогащает его. С течением времени, в XVI в., вместе с возвращением Русью утраченных ею когда-то земель, разных «украин», захваченных в свое время великими князьями литовскими, московский диалект подвергается сильному влиянию южновеликорусской речи. Объяснение этого явления мы находим также в реформах Ивана Васильевича. «Перебирая» и «передирая людишек», переселяя их своими указами, перераспределяя землю «служилым людям государевым», Иван Грозный искоренял гнезда «бояр-княжат», разгонял их и переселял вместе с «чада и домочадцы», со всякого рода челядью, и так как гнезда эти лежали сплошным массивом на окающем севере и северо-востоке, а новым хозяином этих земель становился опричник, зачастую вышедший из служилой мелкоты какой-либо южной или юго-западной «украины» Московского государства, то вполне естественно, что сюда, на север, стала проникать и его акающая речь, его вокализмы.
Живая речь, речь народа, все больше и больше входит в официальный язык, язык письменности. Объяснялось это чувством национальной гордости, столь свойственным русским «книжным» людям, которое побуждало их не сторониться народной речи, а впитывать ее в свой язык.
Вместе с живой народной речью, речью трудящихся масс, всех этих «молодших», «менших», «мизинных» людей, с речью посада и всяких служилых людей «по прибору» да служилой мелкоты, хотя и отбывавшей «службу государеву по отечеству», но мало чем отличавшейся по «достатку» от стрельцов и пушкарей, в письменный язык Москвы вошли местные говоры «земель» и «украин».
Такой «украиной» в первую очередь была Северская Украина — Курск, Путивль, Рыльск, Кромы, Орел, Севск, Стародуб и др. В «Ответе товарищам» И.В. Сталин пишет: «Диалекты местные («территориальные»), наоборот, обслуживают народные массы и имеют свой грамматический строй и основной словарный фонд. Ввиду этого некоторые местные диалекты в процессе образования наций могут лечь в основу национальных языков и развиться в самостоятельные национальные языки. Так было, например, с курско-орловским диалектом (курско-орловская «речь») русского языка, который лег в основу русского национального языка»[143].
Так вырабатывался новый письменный язык, все больше приближающийся к живой разговорный речи средних слоев общества, т. е. тех же служилых, приказных и посадских людей. И эта речь в отдельных случаях становилась одной из форм делового языка.
Так создавались разные стили языка русской письменности, разные социальные и профессиональные диалекты русского национального языка, так складывался русский национальный язык.
И.В. Сталин отмечает, что «…язык, как средство общения людей в обществе, одинаково обслуживает все классы общества и проявляет в этом отношении своего рода безразличие к классам. Но люди, отдельные социальные группы, классы далеко не безразличны к языку. Они стараются использовать язык в своих интересах, навязать ему свой особый лексикон, свои особые термины, свои особые выражения. Особенно отличаются в этом отношении верхушечные слои имущих классов, оторвавшиеся от народа и ненавидящие его: дворянская аристократия, верхние слои буржуазии. Создаются "классовые" диалекты, жаргоны, салонные "языки"».
И далее И.В. Сталин указывает, что нет ничего ошибочнее, как считать эти диалекты и жаргоны языками[144].
Не были особыми языками и социальные диалекты и жаргоны Руси XV–XVI вв.
Говоря об образовании национальных языков и отмечая различные пути
