у него из рук, было уже поздно. Из колбы поднялись тонкие струйки серебристого дыма и ринулись к каждому из присутствующих в комнате. Иен опрокинул бокал, когда пытался отмахнуться от серебряной нити, но тщетно.
Все произошло в считанные секунды, но Шейну они показались вечностью. До тех пор, пока мечта не проникла во всех гостей и в него самого, хозяин поместья даже не дышал – боялся, что все выйдет из-под контроля и случится что-нибудь непредвиденное. Но все прошло даже лучше, чем он предполагал.
Ли обессиленно опустилась на стул.
– Что ты наделал? – устало спросила она.
– Разделил с вами мечту, – с ледяным спокойствием отозвался Шейн.
Он ожидал, что начнется паника. Или хотя бы возмущения и ругань, но вместо этого гости притихли на своих местах и внимательно следили за ним. Вновь заговорила Ли:
– Зачем тебе это нужно? Шейн, какого черта тут происходит?
Глава 27. Ама
Ама сидела за столом, крепко вцепившись в столешницу. Былое веселье как ветром сдуло, и на его место пришла гнетущая, ужасная новость. Все они теперь мечтали. Как Шейн мог так поступить с ними? Разделить с гостями мечту, да еще какую! Мечту о спасении мира, мучительную, зудящую в сознании. Девочка увидела, как со своего места вскочила Ли:
– Отвечай, Шейн!
Тот смотрел на нее с усталым спокойствием, даже с упреком:
– Не кипятись, милая, я все расскажу, как только вы освоитесь с новым чувством.
– Не кипятись? – зло скопировала его голос Ли. – Не кипятись? Да ты хоть понимаешь, что натворил? Ты же слышал, что эта мечта сделала со своим носителем!
Каждый мускул Амы напрягся в ожидании. Усилием воли она подала голос:
– А что с ним сделала эта мечта?
Ли прикрыла глаза рукой и тихо ответила:
– Она свела его с ума.
Обеденный зал взорвался хором голосов. Со всех сторон раздавались крики и вопросы. Общий гвалт сердитым жужжанием улья раскатывался по комнате. Только Шейн молчал. Его глаза глядели на Лианеллу с печалью и сожалением. На короткий миг Ама даже посочувствовала ему, но этот миг померк столь же быстро, как и вспыхнул. Наконец, хозяин поместья заговорил:
– Эта мечта была слишком велика для одного человека. Один разум не может с ней справиться. Вместе мы сможем воплотить ее.
Его голос звучал отрешенно, делано безразлично, будто Шейн говорил о выборе салфеток к обеденной сервировке. Тяжелое молчание разлилось по залу.
– Но как нам спасти наш мир? – голос Джарвина дрожал, грозя надломиться.
Он высказал то, о чем теперь неотрывно и против своего желания думали все остальные. Ама с ужасом поняла, что деваться некуда. Пока мечта не воплотится, она так и будет мучить ее, звать, нашептывать, управлять. Может, Ли расскажет, как от нее избавиться? Она же не первый год работает с мечтами и должна знать, как их вытаскивать. Шейн будто читал ее мысли. Он проигнорировал вопрос Джарвина и обратился к Лианелле:
– Ли, не пытайся ее вытянуть. Это бесполезно.
Она угрюмо посмотрела в ответ:
– И без тебя уже поняла. Как тебе удалось?
– Магия, – просто ответил он, – может творить чудеса.
– Но зачем, Шейн? Зачем тебе это? – с болью в голосе спросила Лианелла, будто осуждая его за то, что в нем открылся такой подводный камень.
– Затем, – медленно проговорил он, – что наш мир далек от совершенства. Мы живем в ущербном, ограниченном пространстве. И где? Всего в шаге от нормального, полноценного мира!
– Но на Лице нет магии, – возразил Джарвин.
– А кому она нужна, когда у тебя нет воображения, чтобы ее применить? – парировал хозяин дома. – Разве тебе самому не опостылело все это: краденные идеи, чужие задумки? Разве не хотел бы ты сам создавать новое, выдумывать решения, до которых прежде никто не догадался?
Его глаза теперь горели праведным огнем, он говорил страстно, убежденно. Мечта вела его, наполняя смыслом весь этот план, ранее тусклый и безжизненный.
– Разве это возможно? – тихо спросила Ама.
– Возможно, – эхом отозвался Шейн, – и я расскажу вам, как только вы будете готовы услышать мой рассказ.
– Мы готовы, – решила за всех Ли.
– Тогда слушайте. Меня всегда увлекала история. История нашего мира, история Лица. Я собирал рассказы, легенды, предметы старины. Некотрые из них вы уже видели в моем доме. И у многих исторических предметов обнаружилась одна странность. Они существуют в обоих мирах, совершенно одинаковые вплоть до последней царапины. Но есть и более редкие предметы.
Он замолчал, и Ама поторопила его вопросом:
– Что за предметы?
– Дивные, дивные предметы. Их существование лежит на грани миров. Одна половина – на Изнанке, вторая – на Лице. Об одном из них вы знаете. Это скрижаль. Если быть точнее, то в нашем мире это только половина скрижали. Иль, – он подал знак своему помощнику.
Иль понимающе кивнул, скрылся за дверью и через несколько мгновений вернулся с тяжелым свертком в руках. Положил перед хозяином на стол, развернул поблекшую грубую ткань. Их взорам открылась начищенная золотая скрижаль.
– Это она? – спросила Ли, – Та самая скрижаль, которую ты предлагал в качестве оплаты?
– Да, – спокойно проговорил Шейн, – И я отдам тебе ее, когда все закончится. Если ты ее тогда захочешь, конечно.
Ама пристально следила за стиллером. Лицо той побледнело, тонкие черты жестче проступили на нем. Девочка ожидала, что сейчас Ли скажет что-нибудь ужасно колкое и холодное, но та только спросила:
– Зачем же ты ее предлагал, если думал, что она мне не понадобится?
– Я хотел привлечь внимание Старца. Если бы Джарвин заупрямился и не захотел брать заказ, тот бы его убедил.
Повисла наэлектризованная тишина. Все взгляды обратились к упомянутому старику.
– Вы сами раскроете карты или мне это сделать? – осведомился Шейн.
Старец коротко махнул, мол, сами-сами.
– Тогда позвольте представить вам Валентину Константиновну Полякову.
«Отчество, – подумала Ама, – и фамилия. Это лицевое имя!».
– Где? – ненормально высоким голосом спросил Джарвин.
– В теле этого старика, конечно же, – ответил Шейн все с той же неуместной легкостью, как будто речь шла о сметане в супе, а не о душе лицевика в изнаночном теле.
– Быть не может! – возразила Ама и подумала, как глупо это, должно быть, прозвучало.
– Очень даже может, – спокойно возразил Шейн, – не буду же я вам врать?
Встретив взгляды, полные сомнения, он беспомощно развел руками. Старец вступился за него:
– Он говорит правду. Вы, конечно, хотите знать, как это возможно: переместиться в тело изнаночника без магии? Наша лицевая магия – это наука. И меня действительно зовут Валентина. Сейчас мне двадцать девять лет. Когда
