— А потом — к ней?
— Леш, я просто отдал ей эти бумажки, с результатами, — Женя опустил глаза. — У меня уже новые есть.
— Значит, выстоял…
— Да чего там стоять. У меня Аня… была…
— Не гони.
Но Женя продолжал, не слушая собеседника:
— Наташка документы увидела, начала меня жалеть. Типа, только когда своего ребенка на руки взяла, поняла, что такое счастье. А я, вроде как, никогда этого не пойму.
— Отличное счастье — не знать, от кого залетела, — Алексей подался вперед. — А Ане зачем лапшу навешал? Ну, видела она тебя с этой "всем и каждому", ты бы объяснил ей, как мне. В чем проблема-то?
Женя потер ладонью верхнюю губу и, приподняв клавиатуру, протянул Алексею бумагу с красным крестом.
Алексей повертел ее в руках, нахмурился.
— И чего? Тут по-русски — ни слова.
— Цифру видишь?
— Двадцать процентов? И знак впереди…
— Менее. Менее двадцати процентов на положительный результат. Все стало только хуже.
Алексей кивнул и, отложив бумажку, выжидательно посмотрел на собеседника.
— А Аня видела это письмо?
Женя покачал головой.
— То есть, ты просто дал ей понять, что изменял?
— Да.
— Ф-у-у-ух, Шершень. Ну ты и придурок, — Алексей развел руками. — Зачем? Зачем ты так с ней? Она тебя любит, идиота, любит, понимаешь?
— Она молодая, у нее все впереди. Ей так будет лучше. Она измотает себя. Как получилось с работой.
— Она что, дура? Наивная девочка в розовых очках?
— Нет, но она не понимает…
— Ты не понимаешь, — Алексей ткнул в друга пальцем. — Ты. Взял и решил все за нее. А имел ли на это право?
— Она найдет себе нормального мужика. И с ним будет счастлива. С кучей детей.
— Да мать твою, Шершень! Можно иметь кучу детей и не быть счастливым! Зачем ей кто-то, если она любит тебя?
— Я ей жизнь сломаю.
— Ты уже ее ломаешь. Тупостью своей. Жертвенностью, которая нафиг никому не сдалась. Зачем ты так с ней? Без правды, через ложь. Эх…
Алексей поднялся. Руки чесались взять собеседника за воротник и хорошенько так тряхнуть. Но в том положении, в котором они были сейчас, приходилось обходиться словами. Может, Аня ему и залепит потом.
— Ты умный парень, Жень. В работе ас, архитектор от Бога, но любимым быть не умеешь. Вот нет ее теперь в твоей жизни. Хорошо тебе? А ей каково? Не подумал?
Почему-то было обидно. Ведь не касалась его эта их любовь, но каждый раз видя, как они вели себя вместе, как счастлив был Женя, как смотрела на него эта девочка, рядом с Шершневым превращавшаяся в сильную, уверенную в себе, влюбленную женщину, Алексей чувствовал зависть. Хорошую такую зависть. И тоску. Этим двоим вместе море было по колено. А поодиночке они рисковали застрять в болоте собственных амбиций.
Алексей хлопнул дверью. Постоял, глядя на Дашу, которая расставляла чашки с кофе на подносе.
— Принесешь мне в кабинет?
Секретарша кивнула, хотела что-то сказать, но не успела. Дверь кабинета неплохо приложила Алексея по спине.
— Э! — он отпрыгнул в сторону. — Сдурел, друже?
— Про субординацию не забывай, — бросил Шершнев, проходя мимо и на ходу натягивая пальто. У лестницы только сподобился обернуться.
— Спасибо, Лех, — и, козырнув, как на плацу, поспешил вниз.
— Всегда пожалуйста, балбес, — тихо ответил Алексей уже в пустоту.
Женя уже пересек холл, когда одна мысль, уже не раз приходившая ему в голову, но до сего момента упрямо отгоняемая, заставила его замереть у двери.
— Доброе утро, Евгений Александрович, — Елена из сметного, вошедшая в офис, томно улыбнулась ему. — А я вчера как раз вспоминала наш разговор о расширении отдела.
— Хорошо. А про смету по Ставицкой вы вспоминали?
Улыбка сползла с лица Елены.
— Да, конечно, — растерянно ответила сотрудница. — У меня почти все готово.
— Отлично. После обеда Ставицкая ждет документацию.
— Но… Я могу не успеть.
Женя пожал плечами.
— Сможете успеть, если займетесь работой и не будете опаздывать.
Он вернулся на второй этаж и направился прямиком в бухгалтерию.
— Здравствуйте, Евгений Александрович! — наперебой начали приветствовать его девушки.
— Здравствуйте. Инна Витальевна у себя?
— Да, только вошла.
Женя, конечно, постучал, дождался сухого "Войдите", и, шагнув в кабинет главного бухгалтера, закрыл за собой дверь.
— Доброе утро, Женя, — Инна улыбнулась. — А я тебя ждала. До меня дошли слухи, что Анна ушла. В чем дело?
— Вам виднее.
— Кхм, — Инна, кашлянув, на мгновение отвела взгляд, а потом, поведя плечами, поднялась. — Может, оно и к лучшему. Хочешь кофе?
— Нет, Инна Витальевна, я тороплюсь. Вернитесь, пожалуйста, на свое место.
Официальный тон племянника смутил Инну.
— Что такое?
Женя опустился в кресло напротив тети.
— Инна Витальевна, — он поправил пальто. — Нам, к сожалению, придется с вами расстаться… Не стоит меня перебивать, я не закончил. Я не могу и не хочу работать с людьми, которые ни во что не ставят мои решения, мой авторитет, как руководителя, и мои права, как человека. Я не имею никакого желания работать с вами, потому что ваши интриги в отношении меня и близких мне людей не просто доводят мое доверие к вам до нуля, но вызывают вполне обоснованную неприязнь и даже злость. Вы не имеете права на мою жизнь. Я вам благодарен за помощь. Вы хороший специалист. Заявление от сегодняшнего числа. Вашего зама, Зарину, введите в курс дела. Всего вам хорошего.
Он поднялся.
— Женя, ты не можешь, — Инна едва сумела сохранить самообладание. Нижняя губа у нее задрожала. — Я все делала для тебя! Я жизнь свою отдала тебе. Я…
— Только мою жизнь взамен вашей строить не нужно. Оставьте меня в покое, -
Шершнев направился к двери.
— Женя, ты должен понять…
— Это вы, — он резко развернулся. — Вы должны понять, что я не ваш сын и никогда им не был.
— Твоя мать тебя бросила. Я… Я воспитала тебя!
— Не вмешивайте сюда мою мать. Ее вина лишь в том, что она пустила вас в нашу семью. Всего доброго, Инна Витальевна. И займитесь своей жизнью, пока не поздно.
Он не хлопал дверью, вышел тихо. Постоял у кабинета, переводя дух. Захотелось курить, но по рекомендации врача он был в завязке. Только похлопал по карманам и вспомнил, что кое-что забыл на столе в своем кабинете. Когда он вышел на улицу, с неба, кружась в пока ещё сдержанных порывах ветра, падал снег.
