Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 74
Паломники тронулись в путь в первых числах ноября. Боэмунд и Даимберт шли вдоль побережья, где пизанский флот охранял их с фланга. Когда они проходили через Латакию, Раймунд отказался помочь им провизией. В Баниясе, чуть южнее, они задержались, чтобы их нагнал Балдуин. Он прибыл в Антиохию уже после отъезда Боэмунда, зато Раймунд куда лучше принял его в Латакии. Жители Банияса, греческие христиане, видимо признававшие над собой власть императора, неприветливо встретили паломников и, похоже, совсем не хотели снабжать их припасами. Продолжив путь, паломники вскоре начали бедствовать от голода. Тортоса, которую они миновали в конце месяца, успела вернуться в руки мусульман, и тамошний гарнизон напал и перебил отставших из арьергарда. Никакой еды там раздобыть не удалось, мало помог и Триполи, где хлеб продавали так дорого, что только богачи могли позволить его себе. Можно было жевать сахарный тростник, росший в окрестностях Триполи, но хоть он и заинтересовал паломников как нечто невиданное, наесться им было невозможно. Наступил неожиданно холодный декабрь, шли непрерывные дожди. Смерть косила престарелых и немощных, погибло и большинство вьючных животных. Но толпа брела вперед, не останавливаясь нигде дольше необходимого. В середине декабря они дошли до Кесарии, где смогли купить еды, а двадцать первого числа прибыли в Иерусалим.
Готфрид обрадовался их приходу. Ему отчаянно требовались люди, и он надеялся уговорить многих из них остаться в Палестине и обосноваться в поместьях, которые он теперь мог им предложить. Это ему отчасти удалось. Когда Боэмунд и Балдуин вернулись на север, некоторые рыцари со своими людьми остались с Готфридом. Разгром египтян в Аскалоне означал, что хотя прибрежные города, за исключением Яффы, пока еще находились под властью Фатимидов и защитой египетского флота, нагорья Иудеи и Самарии вышли из-под их контроля. В тамошних селениях в основном жили христиане, невоинственные земледельцы, которым в течение многих поколений запрещалось носить оружие. Мусульманские власти нещадно эксплуатировали их при любой удобной возможности, как только центральное правительство проявляло слабость. На первых порах они приветствовали смену господ, и к концу лета власть Готфрида распространялась уже до Изреельской долины на севере и за Хеврон до Негева на юге; хотя в Южной Иудее его авторитет был не так силен, так как местные жители были в основном мусульманами, а также из пустыни туда постоянно прибывали бедуины. Хеврон, который крестоносцы называли Святым Авраамом, был основательно укреплен, чтобы господствовать над окружающей местностью.
Между тем Танкред с небольшим отрядом в двадцать четыре рыцаря с их воинами и слугами проник вглубь Галилеи. Еще недавно владение ею оспаривали между собой Фатимиды и Дукак Дамасский; но после разгрома Фатимидов у Аскалона Дукак еще не успел оккупировать провинцию. Поэтому местные мусульмане не оказали сопротивления Танкреду. Когда его небольшая армия подошла к столице Тивериаде, они бежали на территорию, подвластную Дамаску. Христиане, составлявшие в городе меньшинство, с ликованием встретили Танкреда. Евреи же, у которых была там многочисленная колония, не радовались, помня судьбу своих иерусалимских собратьев. Танкред укрепил Тивериаду, затем отправился в христианский город Назарет и на гору Фавор и увенчал свои завоевания захватом и укреплением Бейт-Шеана (Скифополя), который сторожил проход из Изреельской долины к Иордану. Галилейские мусульмане поспешили убраться из провинции, и после их ухода Танкред совершил ряд блестящих и молниеносных набегов в арабском духе на окрестные владения мусульман. Они не только принесли ему и его сподвижникам богатую добычу, но и подтвердили его власть над Галилеей. Таким образом, христианское государство разрослось и слилось в единый блок территорий, полностью отрезав фатимидские города от внутренней части Трансиордании и Хаурана. Поскольку египтяне пока еще были не готовы отомстить за Аскалон, а Дукак Дамасский слишком глубоко погрузился в семейные ссоры, чтобы пойти на риск наступательной войны, в ближайшем будущем Готфриду не грозили никакие опасности. Оно и к лучшему, ведь с имевшимися у него силами, которые Гийом Тирский, опираясь на документы того времени, оценивает в три сотни рыцарей и две тысячи пехотинцев, он бы не смог выдержать серьезного контрнаступления. В первую очередь именно распри между самими арабами позволили небольшому, но назойливому государству укрепиться в границах их владений.
Путешествуя на юг, Даимберт и Боэмунд вместе выработали свой будущий политический курс. Готфрид не обойдется без их помощи. Ему нужны были морские силы, которые мог предоставить пизанский флот, преданный Даимберту, и ему нужны были все до единого рыцари, которых мог уступить ему Боэмунд. Паломники провели Рождество в Вифлееме. Как только празднества окончились, новоприбывшие раскрыли свои карты. Патриарха Арнульфа, который нажил себе немало врагов и остался без покровителя, так как герцог Нормандский был уже далеко, низложили на том основании, что его избрание было неканоническим; по наущению Боэмунда, вместо него иерусалимским патриархом выбрали Даимберта. Ходили слухи, что провернуть эту сделку помогли дары, сделанные Боэмунду и Готфриду. Сразу же после интронизации нового иерарха Готфрид и Боэмунд преклонили перед ним колена и получили от него право инвеституры на территориях Иерусалима и Антиохии.
Эта церемония была не простой формальностью, и смысл ее совершенно ясен. Среди паломников всегда бытовало мнение, что Святая земля должна быть вотчиной церкви. Но Арнульф не обладал ни авторитетом, ни характером, чтобы добиться превосходства над светскими властями. Даимберт прибыл как папский легат, его престиж усиливало то, что он был назначен папой Урбаном, да к тому же привез с собой столь ценное достояние, как эскадра кораблей и энергичная поддержка Боэмунда. Обычный крестоносец не имел причин отрицать его права, а Готфрид, несмотря на приступы упрямства, был все же слабым и неуверенным человеком и питал искреннее почтение к церкви. Он надеялся, что, признав ее верховную власть, он поставит свой трон на должное моральное основание и будет пользоваться ее полной поддержкой в управлении мирскими делами страны. Он еще не знал Даимберта. У Боэмунда мотивы были куда изощреннее. Признав главенство Даимберта, он ничего не потерял, ведь патриарх будет слишком далеко, чтобы вмешиваться в антиохийские дела. Боэмунд охотно пренебрег правами патриарха Антиохийского — грека, в котором подозревал агента Византии. Формально получив свою власть от высшего иерарха латинской церкви на Востоке, он снимал возражения любых латинян, которые поддерживали притязания императора, и мог рассчитывать на их искреннюю помощь в том случае, если византийцы попытаются на него напасть. Возможно, именно на такой случай он принял титул князя Антиохийского. Титул князя (принцепса), привязанный к какой-либо территории, был мало известен на Западе, разве что в Южной Италии, где так именовались некоторые нормандские правители, занявшие ломбардские земли и не признававшие над собой иных государей, кроме наместника святого Петра. Поэтому такой титул прекрасно подходил Боэмунду. В то же время его племянник Танкред взял титул князя Галилейского, видимо чтобы показать, что его сюзерен не Готфрид, а патриарх. Даимберт был в восторге от того, что ему приносили присягу. По всей вероятности, папа Урбан задумывал превратить Святую землю в церковную вотчину, но не желал при этом ломать существующую церковную иерархию. Конечно, он бы с радостью приветствовал, если бы латинский священнослужитель встал во главе всех восточных патриархий, при условии что это можно было бы устроить законным и мирным способом. Но возникает вопрос, одобрил бы папа, если бы иерусалимская патриархия присвоила себе власть над более древней и исторически старшей патриархией Антиохии, или нет. Даимберт добивался для своей патриархии такой же непререкаемой духовной и светской власти на Востоке, как та, которой добивался сам папа Григорий VII для папства на Западе. Момент был выбран прекрасно, ибо Урбан был уже мертв. Вести об избрании Пасхалия II, который стал папой римским 13 августа, не достигли бы Иерусалима раньше следующей зимы. Даимберт, вероятно, был знаком с Пасхалием, который до него был папским легатом в Испании, и знал, что это человек ничем не выдающийся и бесхарактерный. Вряд ли он стал бы чинить Даимберту препятствия, при условии что тот признал бы его номинальное владычество.
Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 74
