Когда-то она ненавидела все это великолепие, позже научилась боялась его, теперь же играла чужими страхами с той же легкостью, как некогда играли с ее собственными. Тени прошлого уже не давили на сердце, даже воспоминания о брате притупились, оставив в памяти болезненную, но все же заживающую рану.
Длинная галерея, расчерченная косыми тенями и полосами света. Мраморная лестница, укрытая роскошным ковром. Круглый зал с десятком стрельчатых окон, забранных витражными стеклами. Яркие цветные пятна на желтом с алыми прожилками камне, искристые блики на стенах. Массивные резные двери темного дерева, скованные железными запорами, украшенные золотом, надежно отсекающие императорское крыло от прочих комнат.
И люди, терпеливо ожидающие права ступить на самую охраняемую часть Золотых Земель.
— Миледи, какой счастье видеть вас во дворце снова. Вы подобны солнцу в хмурый зимний день, ваше возвращение — глоток чистой прохлады в летний зной…
Она даже не оглянулась. Пусть гадают, что у нее на уме и что сулит им возвращение сестры сиятельного Сабира. Она спешила к единственному человеку, которого по-настоящему хотела увидеть.
— Мейрам, ты? Откуда?! — изумилась Арселия, крепко обнимая подругу.
— Решила, что сейчас тебе требуется поддержка, — просто ответила та.
— Но ведь ты хотела покинуть Дармсуд.
— Успею еще, — ее прекрасные голубые глаза внимательно осмотрели императрицу. — Север подождет: у Малкона остались незавершенные дела, и я решила воспользоваться этой задержкой, чтобы увидеть тебя.
— А как же? — Арселия не договорила, опасаясь сказать слишком много.
— Не тревожься, — Мейрам поняла и так. — Будь что-то неладно, я бы не приехала. Так жаль, что меня не было рядом с тобой в эти дни. Скорблю вместе со всеми, смерть Илияса — огромная утрата для империи. Однако мы все еще живы и должны двигаться дальше. Как здоровье сиятельного Адиля?
Она расспрашивала обо всем подряд, казалось, ей интересны даже самые несущественные детали жизни ребенка. Арселия отвечала сперва скованно, затем все больше и больше увлекаясь. Когда время приблизилось к полудню, Мейрам решительно поднялась и потянула императрицу за собой.
— Я хочу, чтобы мы прогулялись по городу. Этот дворец все силы может выпить.
— Честно сказать, у меня нет желания. Вчерашний день, похороны… это изматывающе.
— Желание и не появится, если сидеть в четырех стенах, — уверенно заявила Мейрам, подзывая Гайду. — Подготовьте госпоже теплую накидку, сегодня ветер с гор.
Мейрам решительно увлекла подругу прочь от дворца. Вдвоем, не считая обязательного сопровождения из служанок и стражи, они довольно долго плутали по лучшим улицам торгового квартала, любуясь россыпью тканей, посуды и украшений. Холодное дыхание близкой зимы оказалось целительным, хотя и пронизывающим. Невысокое солнце скромно пробивалось сквозь облачную завесу, то и дело пуская на землю светящиеся косые лучи.
Впрочем, довольно скоро женщины начали замерзать. Возвращаться обратно не хотелось, и Мейрам предложила зайти в одну ювелирную лавку:
— Когда-то она принадлежала моему хорошему другу, господину Махрану, а теперь — его жене. У нее изумительное чутье на камни, а вкусу и фантазии может позавидовать любой мастер в городе. К тому же, — Мейрам озорно прищурилась, — вряд ли она откажет нам в горячем питье или даже обеде, а дружеский визит к почтенной вдове с двумя дочерьми не запятнает ни твою, ни мою репутацию.
Встретили их и в самом деле приветливо, однако лавка была небольшой, и хозяйка, извиняясь за это неудобство, смогла пригласить во внутреннюю комнату для особых клиентов только знатных дам, а сопровождению предложила обождать в общей зале. Осторожных взглядов, которыми обменялись Мейрам и хозяйка, сиятельная госпожа не заметила.
— Я разогрею травяной настой с медом. Ужасно неловко, но это потребует немного времени, — промолвила женщина, выходя.
— Конечно. Мы подождем, тут очень уютно, — императрица опустилась на диванчик и блаженно закрыла глаза.
— Ох, холодно-то как, а еще даже не зима, — Мейрам присела рядом и подышала на руки. — Я должна тебе кое-что сказать. Прости, во дворце нас могли подслушать, поэтому пришлось выбраться сюда.
— Что случилось? — Арселия, чуть разомлевшая от тепла, даже глаз не открыла.
— Умоляю только, тише. Не выдай нас.
Мейрам подошла к задней двери и приоткрыла ее, впустив в комнату человека, одетого так, что только глаза поблескивали из-под многих слоев ткани.
— Сиятельная госпожа, умоляю, простите этот обман, — произнес до боли знакомый голос.
Мужчина откинул ткань с лица. Арселия стремительно поднялась на ноги и зажала себе рот ладонью, чтобы не закричать. Верховный жрец, живой и здоровый, стоял в нескольких шагах от нее.
Глава 42
Хуже отсутствия выбора подчас может быть только наличие выбора. И если еще вчера утром господин Джалил клял судьбу за то, что сделала его заложником чужих решений и амбиций, то теперь был готов принести самые искренние и горячие извинения, лишь бы вернуть время назад и не узнать правду.
Как спокойно жилось бы ему в блаженстве неведения! Ни тревог, ни забот, только серая скука и предопределенность. Оскорбленная гордость со временем бы утихла, нашлись бы маленькие победы, дарующие чувство нужности, ощущение власти, уверенности в правильности выбранного жизненного пути.
Лесть всегда находит путь к сердцу, сколько бы люди ни утверждали обратное. Забылась бы обида, нанесенная Зафиром вар Иядом, а со временем обнаружился бы способ вернуть ему слова презрения.
Вот только теперь у старшего евнуха этого времени не было.
То, что на чашу весов ляжет прежде всего его, Джалила, жизнь, было понятно без долгих пояснений. Джалил не был уверен, что лорд Анвар рассказал ему всю правду, более того, чувствовал за его словами много недосказанного. Молодой наглец посмел открыться, по-видимому крепко верил либо в согласии евнуха, либо в молчание. Либо не собирался выполнять свои обещания.
Да, это хорошая возможность показать себя, но вот риск потерять все, непоправимо ошибиться, откровенно пугал. Джалил не выжил бы при дворе столько лет, доверяйся он душевным порывам так же, как безусый юнец. Но и не достиг бы нынешних высот, не научись рисковать в нужный момент.
— Господин старший евнух, вы хотели меня видеть?
— Да, сядь, — Джалил махнул рукой и темнокожая красавица Шуа подошла и грациозно опустилась в кресло.
— У меня для тебя добрые вести, — евнух даже даже головы от бумаг не поднял. — Ты скоро покинешь гарем, чтобы стать наложницей достойного человека.
Шуа от неожиданности едва не подскочила.
— Как? Почему? Зачем? Но разве… — от волнения она даже забыла о почтительном обращения, — разве можно? Я ведь была одной из наложниц сиятельного Сабира!
