Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 106
Договоры были неравноправными — они давали Японии возможность взимать с импорта лишь символические таможенные пошлины и выводили иностранных резидентов из-под ее юрисдикции, подчиняя их законам собственной страны, за исполнением которых следили специальные консульские суды. Подобных уступок, в равной мере угрожавших экономике Японии и нарушавших ее суверенные права, ни одно западное государство другому западному государству не сделало бы.
Как следствие, интересы национального процветания и национальной гордости требовали пересмотра соглашений, и эта проблема постоянно тревожила дипломатов эпохи Мэйдзи. В своих отношениях с западными державами японское правительство испробовало много разных средств. Решающий прорыв произошел, когда в 1894 году заключить новый равноправный договор согласилось британское правительство. Другие державы быстро последовали этому примеру, тем самым положив конец неравенству и несправедливости, которые длились больше 40 лет.
В контексте истории пересмотр соглашений представляет собой нечто большее, чем просто затяжные дипломатические переговоры. Не поддаваясь никаким искушениям и давлению, правительство Мэйдзи упорно двигалось к первоначальной цели — не расторгнуть существующие договоры в одностороннем порядке, а изменить их условия. Этим оно доказало серьезность собственных намерений отказаться от политики самоизоляции и готовность страны участвовать в открытой дипломатии и занять подобающее ей место в существующей системе развитых государств. Более того, хотя модернизация в любом случае произошла бы, учитывая взгляды нового правительства, вероятно, ее дополнительно ускоряло осознание того факта, что соглашения могут быть пересмотрены, только если японские правовые и политические институты будут похожи на западные.
Символом новых настроений стал дворец Рокумейкан, в котором проводились балы и развлекательные мероприятия, построенный правительством в 1880-х годах, где один из лидеров реставрации, премьер-министр Ито Хиробуми (1841–1909), и его верный сподвижник, министр иностранных дел Иноуэ Каору (1836–1915), устраивали приемы для гостей из западных стран. Как раз в это время ведомство Иноуэ проводило ряд общих совещаний по пересмотру соглашений, и встречи в Рокумейкане должны были ненавязчиво напоминать всем заинтересованным, что Япония уже не та, что была раньше, — ее можно считать равноправным партнером.
Премьер-министр дал в собственном доме бал-маскарад. Участвовали более четырехсот гостей. Сам премьер-министр появился в костюме венецианского дворянина, принц Арисугава представлял средневекового европейского рыцаря, Иноуэ — странствующего музыканта, председатель законодательного бюро — странствующего буддийского монаха, ректор университета — паломника к буддийским святыням, начальник столичной полиции — Бинго Сабуро, верного рыцаря, героя ранней феодальной истории. Жены и дочери этих высокопоставленных чиновников появились в образах романтических и поэтических персонажей японских легенд и пользовались повышенным вниманием молодых иностранных джентльменов, многие из которых облачились в японское платье[144].
Автор приведенного выше отрывка в своей книге подчеркивает, что многие публичные и частные персоны решительно не одобряли дипломатию Рокумейкана. Внешняя политика Мэйдзи всегда подвергалась критике со стороны инакомыслящих как внутри правительства, так и в стране в целом. Но при этом в основе инакомыслия часто лежала недостаточная информированность, или злонамеренность, или то и другое одновременно.
Кроме пересмотра соглашений во внешней политике Мэйдзи остро стояли вопросы определения границ, а также национальной безопасности — они повлияли на отношения с тремя соседними странами: Кореей, Китаем и Россией. У Токио было желание, особенно во второй половине периода Мэйдзи, использовать Корею в собственных целях — экономическая экспансия должна была выйти за пределы полуострова в Маньчжурию и в другие районы Китая. Кроме экономических и стратегических соображений свою роль играло и то, что наличие у империи заморских владений лишний раз подтверждало ее государственное величие — народ и правительство Японии это хорошо понимали. Во всех этих вопросах министры Мэйдзи продемонстрировали если не особые глубины мышления, то хотя бы здравый смысл.
В 1875 году состоялись переговоры, окончившиеся подписанием пограничного соглашения с Россией, согласно которому Япония отказывалась от претензий на Сахалин в обмен на Курильские острова. Территориальный статус Хоккайдо никогда не оспаривался, но данный документ косвенно подтвердил японский суверенитет над этим островом. Примерно в то же время, в 1879 году, острова Рюкю (Окинава) были присоединены к материковой Японии — на них распространили систему префектур. Местного короля Сё Таи, предки которого правили островами с XV века, доставили в Токио, и он стал пенсионером при императорском дворе. Ранее правительство Мэйдзи уже «уведомило» мир о своих намерениях в отношении Окинавы, отправив в 1874-м карательную экспедицию на Тайвань, чтобы отомстить за нападения тамошних аборигенов на японские рыболовецкие суда.
Отношения с Кореей были официально закреплены мирным договором, подписанным на острове Канхвадо в 1876 году, однако с его условиями сама Корея согласилась только после того, как Япония оказала на нее давление. После этого внутренняя политика Кореи, на тот момент страны действительно бедной и отсталой, свелась к борьбе между консервативной фракцией, поддерживающей Китай, и прогрессивной, ориентированной на Японию. В 1894 году Япония отправила на полуостров войска, обвинив империю Цин во вторжении на территорию Кореи и нежелании сотрудничать в реформе управления страной. Китай отказался уладить дело миром, и в разразившейся вслед за этим войне потерпел быстрое и сокрушительное поражение как на суше, так и на море[145]. Согласно Симоносекскому договору, подписанному в апреле 1895 года, Япония получила внушительную контрибуцию и крупный, потенциально продуктивный остров Тайвань. Какое-то время казалось, что победитель добьется также стратегически важных уступок на материке, однако в ходе дипломатического маневра, известного как тройственная интервенция, Россия, Германия и Франция помешали Японии получить в Китае территориальное преимущество — они и сами имели на него виды.
Между тем Корея, теперь свободная от прямого китайского влияния и номинально независимая, оказалась открыта для экономической эксплуатации и политического диктата Японии. Диктат был грубым и иногда оборачивался бессмысленной жестокостью — такой, как убийство в 1895 году королевы Кореи, правившей страной «из-за ширмы» при слабовольном и склонном к авантюризму царственном супруге. Организовали его высокопоставленные японские чиновники в Сеуле без ведома токийского правительства. Антияпонские элементы в Корее, разочаровавшись в Китае, обратились за помощью к России, в 1890-х годах занятой строительством Транссибирской железной дороги, проводившей в Северо-Восточной Азии агрессивную экспансионистскую политику и господствовавшей в Маньчжурии. Царь и его советники стремились расширить влияние своей страны в Корее, однако эти планы вызывали много возражений у Японии, что неудивительно. Переговоры провалились, и в 1904 году разразилась русско-японская война.
Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 106
