Я оказалась в паре с Ферзеном, затем с Лозеном, потом побывала в объятиях Рэжкура, Куаньи, Жюля де Полиньяка, Граммона, дю Плесси де Ришелье и многих других, и, обойдя полный круг котильона, снова встретилась с братом короля. Потом звучали другие танцы, и, припоминая монастырские уроки, я танцевала легко, беззаботно, едва касаясь сверкающего пола розовыми туфельками…
Очередной кавалер отвел меня на место, когда был объявлен перерыв в танцах, и целая толпа самоуверенных шумных мужчин окружила меня. Один протягивал мне бокал кларета, другой предлагал шоколад, третий – засахаренные фрукты из бонбоньерки, четвертый принес душистое желе в хрустальной вазочке… Я смеялась, обмахиваясь веером, щеки у меня пылали от сознания собственного успеха и всеобщего веселья… Здесь было много, очень много красивых женщин, но все же я была новенькая и на меня обращали больше всего внимания. Кавалеры что-то говорили мне, но я мало их слушала, часто отвечая невпопад. В ушах у меня звучала волшебная музыка, происходящее казалось мне фантастическим сном, сказочной феерией. Как удивится Анри, когда я расскажу ему обо всем этом великолепии!
– Похоже, – шепнул мне на ухо отец, – брат короля без ума от вас, дорогая.
Снова зазвучала музыка, на этот раз более медленная; начинался менуэт. Я уже не запоминала имен тех, кто приглашал меня, а танцевала со всеми без разбору любые танцы, какие только ни звучали под сводами Версаля. Голова у меня кружилась, я откидывалась назад, стараясь глотнуть побольше воздуха, и снова смеялась без остановки, слушая и не понимая любезностей, которые говорили мне мои кавалеры.
– Что же вы молчите, принцесса? – услыхала я голос.
Я очнулась, обнаружив, что нахожусь в объятиях графа д'Артуа. Господи ты Боже мой, это какой уж танец?
– Знаете, принц, – сказала я, – вы меня простите, но я не заметила вас.
– Ну, разумеется. Красавица отрешилась от мира!
– Немножко.
– Вы сейчас похожи на вакханку, мадемуазель.
– Да?
– И слегка – на графиню Дюбарри.
– А на Диану де Полиньяк я не похожа? – спросила я. – Ах, монсеньор, осторожнее! Вы едва не наступили мне на ногу.
– Вы моложе герцогини де Полиньяк, и куда красивее.
– Но она, – протянула я кокетливо, – она ведь слывет при дворе большой интеллектуалкой…
– Как быстро вы схватываете придворные сплетни!
– Когда сплетни слышатся на каждом шагу, немудрено их запомнить.
– А разве о Диане так много сплетничают? – Он насторожился.
– Ну конечно, монсеньор, – рассмеялась я, – кто же может обойти вниманием вашу фаворитку!
– Мою фаворитку? Но у меня ее уже нет.
– Отчего же, монсеньор? Вы поссорились?
– После того как я увидел при дворе одну очаровательную юную прелестницу, я решил поменять фаворитку.
– О, монсеньор! Вы меняете их как перчатки? Какое неуважение к столь высокой государственной должности! Говорят, иногда фаворитка делает политику.
– А вы, принцесса, вы бы согласились делать политику при какой-нибудь важной особе?
– При ком, сударь? – осведомилась я лукаво.
– Ну хотя бы при мне.
Я расхохоталась.
– Быть фавориткой вашего высочества? О, только после того, как вы станете королем!
– Вы смеетесь, мадемуазель?
– Смеюсь, конечно, смеюсь! Как же еще ответить на ваше слишком откровенное предложение?..
– Танец, кажется, заканчивается, мадемуазель.
– Ну так отпустите же меня, сударь, и проводите на место…
Я не поняла сразу, что он хочет сделать: его руки сильно сжали меня, и он сунул прямо мне за корсаж какую-то записку.
У меня перехватило дыхание от подобной дерзости. Я даже не смогла ничего сказать, а принц отошел, нахально посмеиваясь. Я топнула ногой. Надо же, какие нравы здесь, в Версале!
Бал гремел, и обер-церемониймейстер де Дрио-Брезе то и дело объявлял новые танцы. Тот, кто устал, мог удалиться в уютные гостиные, где лакеи подавали ароматный кофе, сигары и сладости. Там вовсю шла игра в карты.
Ускользнув от многочисленных кавалеров, наперебой ухаживавших за мной, хотя я даже имен их не знала, я отошла за колонку и быстро распечатала крохотную записку, переданную мне принцем таким необычным образом. Она была написана четким почерком, словно принц заказывал ее у каллиграфа:
«Прекрасная дама,
Ваш божественный образ навеки вошел в мое сердце. Отныне я, Ваш верный влюбленный рыцарь, готов служить Вам, как Тристан Изольде, Колоандер Леониде и Роланд Анжелике. Наибольшее счастье для меня – увидеть вблизи Ваши прекрасные голубые глаза, излучающие поистине неземной свет. Нижайше преданный Вам рыцарь».
Все это было до того глупо, что я на мгновение подумала, уж не сошел ли принц с ума. Потом меня охватило негодование. Это письмо – чистое издевательство! К тому же глаза у меня черные, а не голубые!
Первым моим желанием было немедленно разорвать письмо, и я уже скомкала его в руке, как вдруг увидела рядом отца.
– Вы вся пылаете, – заметил он. – С чего бы это?
– Взгляните, – сказала я гневно, протягивая ему письмо. – Какова глупость!
Он пробежал записку глазами и рассмеялся. Я топнула ногой, вне себя от возмущения.
– Вам смешно? А мне, представьте, нет!
– Кто вам это дал, мадемуазель?
– Кто? Его вручил мне его высочество граф д'Артуа! Хороши же здесь мужчины, если самые первые из них настолько глупы…
– Не осуждайте мужчин, – сказал отец улыбаясь. – Вы должны радоваться, у вас есть для этого причина.
– Какая?
– Успех у принцев крови, Сюзанна. Граф д'Артуа на редкость разборчив и требователен в отношении женщин. Чтобы понравиться ему, нужно обладать незаурядными данными…
– Я не пыталась ему понравиться. Он сам пристал ко мне, чуть не разогнал всех кавалеров…
– Это самый лучший признак, Сюзанна. Если вы так удачно начинаете, вас ждет блестящая карьера при дворе…
– Меня это вовсе не радует. Если граф д'Артуа пишет такую чепуху, то…
– Знаете, Сюзанна, граф д'Артуа сроду ничего не писал, а тем более для женщин. Есть такие мастера, которые продают целые пачки подобных писем… Считается, что если купить такую пачку и посылать письма в строгой последовательности, через месяц можно обольстить женщину… Эта записка сделана по трафарету, моя милая. По трафарету, которым пользуются многие придворные щеголи. Могу поручиться, что сегодня многие дамы получили точь-в-точь такие же письма. В молодости я тоже не отказывался от подобного способа.
