Шелестящий голос Собаки царапал кожу Люка, как когти.
– Кто – он? – сурово спросил Люк.
– Внук моей двоюродной бабушки Гипатии, наследник Иды, – раздался голос у дверей. – Ее любимец.
Люк похолодел. От ужаса кончики пальцев на руках сделались ледяными. Он был так поглощен рассказом Собаки, что не услышал шагов.
К клетке подошел Сильюн Джардин, откинул полы куртки для верховой езды и сел прямо на бетонный пол. Люк отступил назад. Казалось, Сильюн этого не заметил, а если и заметил, то выказал полное равнодушие.
– Продолжай! – приказал он. – Уверен, Люк очень хочет знать, что случилось дальше.
– Дальше, – зашелестел Собака, – моя жена повесилась. – Он смотрел прямо на Люка, в его глазах блестели слезы, и взгляд был безумный. – Она была маленькая, но… тяжелая… с ребенком. Накануне родов. Я нашел ее. Шея сломана. Она мертвая. Ребенок мертвый. Дальше все… просто. Я был солдатом… раньше. Когда не был… собакой. Первым я убил… его. Потом… его жену. Потом… его детей.
Внутри у Люка будто что-то оборвалось. Он не верил своим ушам. Он вообще не хотел в это верить.
– Детей? – шепотом переспросил он, глядя на человека в клетке.
– Троих, – ответил за него Сильюн. – Все моложе десяти лет. И не будем говорить о самом страшном – о мягкой подушке, которой их задушили. Люк, ты ведь слышал о восстании Черного Билли, не так ли? О кузнеце, который отказался повиноваться своим хозяевам? Они заставили его выковать орудия казни собственными руками, а потом ими же и убили. Это случилось очень давно в Иде, но мои родственники до сих пор их хранят. Небольшой сувенир на память. И наш находчивый собачий друг нашел для них новое применение. Не так ли?
Собака посмотрел на Сильюна долгим взглядом.
– Да, – прошелестел он. – Они хорошо работают. Жаль… сейчас у меня их нет.
Люк боялся, что его сейчас стошнит.
Этот мир был еще более ужасным и отвратительным, чем он себе представлял. Кто бы мог подумать, что он будет испытывать ностальгию по тем дням, когда Кеслер мог в любой момент отходить его дубинкой, как тогда в кладовке столовой? Это была самая обыкновенная жестокость.
– В любом случае, – сказал Сильюн, – не хочу прерывать вашу беседу. Сомневаюсь, что вы обсуждали, что подарить на свадьбу моему брату и его невесте. План побега, наверное?
– Нет, – ответил Люк. – Я просто принес ему лекарства.
– Собака, – продолжил Сильюн, странно разговорчивый, – и ты, Люк, и все наши рабы привязаны к этому имению. И никто из вас не может сделать нам ничего плохого или покинуть поместье. Без моего разрешения. По иронии судьбы после событий в Иде отец попросил меня придумать одну маленькую хитрость, чтобы здесь ничего подобного не могло произойти.
– Я не планирую его побег, – возразил Люк. Он чувствовал досаду, что Собака его одурачил. – Он убил детей. Я думал, он – жертва, но я ошибался.
– Узко мыслишь, Люк. – Сильюн поднялся, отряхиваясь. – Вы все – жертвы. Но пусть будет по-твоему.
Сильюн повернулся к Собаке:
– К счастью, некоторые из нас выполняют свои обещания. Я открою ворота в три ночи, как обещал. Жди меня в буковом лесу.
Сильюн нагнулся к замку на клетке и снял его. Без ключа. Без усилий и долгой возни. А когда разжал руку, кусочки металла, секунду назад бывшие замком, позвякивая, посыпались на пол. Кивнув Собаке, Сильюн направился к выходу.
Люк едва не рухнул на пол от облегчения, что кошмарный разговор наконец закончился. Он привалился к соседней клетке, но глазом настороженно косился в сторону входной двери питомника.
– Сильюн Джардин обещал помочь тебе отсюда сбежать? Почему? Ты не можешь воспринимать это всерьез. Это ловушка. Иначе и быть не может.
Собака пожал плечами:
– Возможно, пусть… ловушка… там хуже не будет. Почему помогает? Наверное, назло… двоюродной бабушке. Или создать… неприятности. Может быть, потому, что он… может.
– Мне очень жаль, что твоя жена погибла, – неловко произнес Люк. Он продолжал стоять. Собака не сделал движения, чтобы выползти из клетки. – Но это не извиняет того, что ты сделал. Я решил, что не буду тебе помогать, пока не узнаю, за что тебя наказали. В любом случае я тебе больше не нужен. Удачи.
Люк надеялся, что его голос не выдал его отвращения к поступку Собаки. Тот смотрел на него не отводя глаз.
– Ты должен… ненавидеть их, – проскрежетал он. – Чтобы победить.
– У меня нет к ним такой ненависти, чтобы убивать детей! – выпалил Люк.
– Значит, у тебя ее вовсе нет.
Люк не знал, что на это сказать. Не оглядываясь, он поспешил к выходу, слыша за спиной ужасающий смех Собаки.
У него еще оставалось время, чтобы забежать в коттедж и принять душ, – после разговора в питомнике Люк чувствовал себя грязным и физически, и морально. Затем он явился в центральную усадьбу, к входу слуг, чтобы начать свою вечернюю смену.
Очень хотелось остаться в одиночестве и обдумать то, что произошло. Возможно, ему поручат стоять в каком-нибудь углу и держать поднос с напитками? Эдакий человек-буфет…
Вышло не совсем так, но близко к тому – Люк получил серебряный поднос с четырьмя бутылками шампанского.
– Это французское «Кло дю Мениль», выдержка двенадцать лет, – сообщил винный дворецкий, внушительно глядя на Люка и желая убедиться, что тот понял ценность шампанского и всем своим видом будет ему соответствовать. – А это английское, из Суссекса – виноградники на меловых отложениях в поместье Ида. В этом поместье живут родственники Джардинов.
Люк с ненавистью посмотрел на запотевшие бутылки в бисере капель. Вот это шампанское пил наследник, перед тем как насиловать бедную жену Собаки?
С первого же шага Люк едва не потерпел неудачу. Он шел по скрытому служебному коридору, ориентируясь на шум в Восточном крыле, и чуть не споткнулся о собачонку, которая, семеня, неслась по коридору – маленькая, смешная, с расплющенной мордочкой.
Налетев на ноги Люка, собачонка возмущенно тявкнула, из-под хвоста раздалась трескучая тирада, обычная при несварении желудка. Сдерживая смех, Люк поспешил к маячившей в глубине коридора огромной бронзовой двери.
За дверью он сразу увидел знакомое лицо – Аби, в простом темно-синем платье, с планшетом в руках, стояла рядом с Дженнером и еще каким-то парнем на несколько лет старше Люка. В смокинге с фалдами-хвостом, он походил на настоящего пингвина, да еще и внешность, мягко говоря, не располагала – невразумительная стрижка, щеки, густо усыпанные прыщами. Будь Люк самым великим аристократом всех земель и народов, он никогда бы не поставил такого парня у дверей, чтобы это было первое лицо, которое гости видят, входя в зал.
Несколько минут спустя Люк понял, что парня выбрали не за внешние данные. Сразу за Люком в зал вошел средних лет Равный в смокинге с галстуком-бабочкой в сопровождении молодой девушки в ярко-алом платье с глубоким и широким декольте. Даже в свои семнадцать лет Люк понял, что девушка в отчаянном поиске.
