Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 82
В 1923 и 1924 гг. мне пришлось посвятить очень много времени моим личным делам, в борьбе с сов. властью я был менее деятелен, хотя писал много в газетах (английских) и поддерживал Савинкова, продолжал по русскому вопросу консультировать во влиятельных сферах в Англии, т. к. в эти годы часто ездил в Америку.
В 1925 г. я все время провел в Нью-Йорке.
В конце сентября я нелегально перешел финскую границу и прибыл в Ленинград, а затем в Москву, где и был арестован.
Сидней Рейли (подпись)».
Лист протокола первого допроса Рейли на Лубянке
Двумя днями позже, 9 октября, Рейли признался: «Я прибыл в Советскую Россию по собственной инициативе, узнав от Н. Н. Бунакова о существовании, по-видимому, действительно серьезной антисоветской группы. Антибольшевистским вопросом я усиленно занимался всегда и посвящал ему большую часть времени, энергии и личных средств. Касаясь личных средств, могу, например, указать, что савинковщина с 1920 по 1924 год обошлась мне по самому скромному расчету в 15–20 тысяч фунтов стерлингов».
Девять дней спустя, 18 октября, Пепита получила письмо от Бойса из Гельсингфорса, в котором он сообщал, что дела, по всей очевидности, пошли по совсем иному сценарию:
«Я еду в Париж через Лондон и надеюсь увидеться с Вами в четверг или, в крайнем случае, в пятницу. Вынужден признать, что ситуация сейчас обстоит намного хуже, чем я предполагал по ранее полученной мною информации. Похоже, что в последний момент, буквально перед тем как они намеревались завершить всю операцию, четверо из них, проходя через лес, подверглись неожиданному нападению бандитов. Они оказали сопротивление, в результате чего двое из них были убиты наповал. Матт был серьезно ранен, а четвертого они захватили, с собой».
Бойс закончил свое письмо обещанием встретиться с ней в Париже, когда у него будут свежие новости. Однако история, изложенная Бойсом, не вызвала доверия у Пепиты, так как к этому времени она уже начала подозревать, что Бойс работал на ОГПУ и заманил в ловушку ее мужа. Подобные подозрения падали на Бойса не в последний раз.
Из материалов допросов Рейли видно, что следователи ОГПУ были явно не удовлетворены той информацией, которую он сообщил о себе. 13 октября Стырне предъявил Рейли ультиматум, заявив, что, если он будет отказываться давать откровенные показания следствию, это будет иметь для него крайне серьезные последствия, на что Рейли ответил: «Я не могу на это пойти».
17 октября он вновь написал заявление Стырне, в котором отказывался сообщить «подробную информацию», которую ОГПУ хотело от него получить.
После этого Рейли подвергли методам психологического давления, которые, в конце концов, вынудили его сотрудничать со следствием. Но даже до этого момента, очевидно, Рейли делал все, чтобы выиграть время.
Каким же образом ОГПУ удалось заставить его заговорить? Ответ на это мы можем найти в тюремном дневнике самого Рейли. Микроскопическим почерком на тонких листках папиросной бумаги он ежедневно записывал карандашом все события, произошедшие с ним за день. Эти записи он прятал в своей одежде, постели, а также в щелях растрескавшейся штукатурки. Позже эти листки были обнаружены при обыске его камеры, а технические специалисты ОГПУ сфотографировали их с сильным увеличением. Чтение этих дневников не оставляет никаких сомнений в том, что они написаны Рейли. Построение фраз, грамматика, сокращения в тексте не только типичны для общего стиля письма Рейли, но вполне согласуются с образцами дневниковых записей, которые он вел ранее.
В 1992 году Робин Брюс Локкарт поставил под сомнение подлинность этого дневника в своей новой версии книги «Король шпионов», отвергнув его как «советскую фальшивку». Если бы это была фальшивка ОГПУ, созданная с исключительной целью ввести Запад в заблуждение, почему, в таком случае, оно не использовало ее в течение шестидесяти четырех лет коммунистического правления в Советском Союзе? Напротив, дневник Рейли оставался засекреченным на самом высоком уровне и все это время хранился в архивах советской госбезопасности.
Вопрос, впрочем, в другом: что заставило Рейли вести тюремный дневник? Наиболее вероятное объяснение этому мы видим в том, что Рейли до конца надеялся, что за него заступится английское правительство. Если бы это произошло, то он, несомненно, попытался бы тайно вывезти этот дневник с собой. Как и в случае с открыткой, которую он отправил Эрнсту Бойсу за несколько минут до своего ареста, главной целью этих дневников было продемонстрировать всем, что он побывал в пасти льва и выбрался оттуда целым и невредимым. В нем также содержится описание методов следствия ОГПУ, которые, как он считал, будут очень интересны английской разведке. Сам дневник содержит множество сокращений, мы приводим из него лишь те выдержки, смысл и содержание которых не вызывает никаких вопросов.
«Пятница, 30 октября 1925 г.
Еще один допрос поздно днем. Переоделся в рабочую одежду. Вся личная одежда унесена. Сумел сохранить второе одеяло. Разбудили, велели взять пальто и фуражку. Комната внизу, около ванной. Все время нехорошее предчувствие от этой железной двери. Присутствующие в комнате: Стырне, его товарищ, тюремщик, молодой парень из Владимирской губернии, палач, возможно, кто-то еще. Стырне сообщил мне, что Коллегия ГПУ пересмотрела приговор и что если я не соглашусь сотрудничать, приговор будет приведен в исполнение немедленно. Сказал, что это не удивляет меня, что мое решение остается то же самое и что я готов умереть. Стырне спросил, не хочу ли я иметь время на размышление. Ответил, что это их дело. Дали один час. Приведен обратно в камеру молодым человеком и помощником надзирателя. Молился про себя за Питу, сделал небольшой узелок из своих вещей, выкурил несколько сигарет и спустя 15–20 минут сообщил, что готов. Палач, который был снаружи камеры, был послан объявить о моем решении. Держали в камере целый час. Приведен обратно в ту же комнату. Стырне, его товарищ и молодой парень. В соседней комнате палач и другие, все до зубов вооружены. Объявил опять о моем решении и попросил сделать письменное заявление в том духе, что я счастлив показать им, как англичанин и христианин понимаем свой долг. Отказ. Попросил отослать вещи Пите. Они сказали, что о моей смерти никто не узнает. Затем начался длинный разговор — убеждение, — как обыкновенно. После 3/4 часа препираний, разговор на повышенных тонах в течение 5 минут. Молчание, затем Стырне и его товарищ позвали палача и ушли. Держали в ожидании около 5 минут, в течение этого времени звуки заряжаемого оружия во внешней комнате и другие приготовления. Затем вывели к машине. Внутри палач, надзиратель, молодой парень, шофер и охранник. Короткая поездка до гаража. Во время поездки солдат схватил своей грязной рукой наручники и мое запястье. Дождь. Очень холодно. Бесконечное ожидание на гаражном дворе, в то время как палач вошел внутрь — охранники матерятся и рассказывают друг другу грязные анекдоты. Шофер что-то сказал о том, что сломался радиатор, бесцельно слоняется. Наконец завелся, короткий переезд и прибытие в ГПУ с севера. Стырне и его товарищ сообщили о том, что приговор отложен на 20 часов. Ужасная ночь. Кошмары».
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 82
