Марк молчал.
— Это какой-то кошмар, — наконец сказал он вполголоса.
— Не могу с тобой не согласиться. Но я уже так устала от этих кошмаров, что мне надоело бояться. Поэтому я вернулась к себе домой и намерена хорошенько поработать. А тебя я очень прошу еще раз и как следует поговорить с этой рыжей дурой. Потому что если со мной случится хоть что-то еще, ей будет несдобровать.
— Она так искренне клялась…
— Марк, я больше не хочу обсуждать этот вопрос, мне правда надоело. Скажи мне лучше, что делать с руками твоей порезанной тетки?
— Подожди, с какими руками? Какой тетки?
— У меня твой портрет, — терпеливо напомнила я. — То есть не твой, а какой-то строгой мадам. Вы с ней якобы упали с перил, и ты принес мне ее реставрировать. Вспомнил?
— Конечно, прости, не мог сразу переключиться. Ты меня выбила из колеи этой кремацией.
— Да? А я, представь, отменно себя чувствую, — едко сказала я. Я так устала, что с трудом сдерживалась. — Так вот, при падении, или что у вас там с ней было, ей практически оторвало одну кисть. По остаткам живописного слоя видно, что на пальце у нее было что-то надето, какой-то крупный перстень. Либо она держала что-то в руках. Ты не подскажешь мне, что там было?
— Я не помню, — глухо сказал он. — Я не слишком подробно ее рассматривал.
— Так что мне с ней делать? Просто восстановить пальцы?
— Да пририсуй ей что угодно, хоть варежки! — вдруг взорвался он. — Мне всё равно.
— Но как же твои друзья, ее хозяева? Что они скажут?
Он вдруг замялся.
— Друзья… Ну, да… Так я же с ними говорил, буквально совсем недавно. И оказалось, что это не такая уж и реликвия. Они вообще сказали, что я могу оставить ее себе. Так что, прости, я, наверное, зря тебя напрягал.
— Да ладно, ничего страшного, — медленно сказала я. — Тогда я сделаю так, как посчитаю нужным. У тебя не будет претензий?
— Не будет. Ни в коем случае. Я обещаю. Делай как хочешь. Тебе видней, ты профессионал. У тебя прекрасный вкус.
— Почему ты не хочешь со мной спать?
Я была так напугана, я так устала и так запуталась, я ничего не понимала и чувствовала угрозу со всех сторон. В моей крови был сплошной адреналин, сердце каждую минуту готово было выскочить у меня из груди и разорваться на кусочки. И я задала ему этот вопрос. Именно сейчас. В другое время я бы на него не решилась.
Марк молчал.
— Почему ты опять спрашиваешь? — сказал он.
— Давай по-честному. Тебя ко мне не тянет?
— Хочешь, я скажу тебе честно?
— Да, очень хочу, — сказала я. — Это было бы просто прекрасно. Будь так любезен.
— Меня еще ни к кому никогда не тянуло так сильно, как к тебе. Я не знаю, как это произошло, но ты стала для меня совершенно особенной. Но наши отношения… Я так боюсь их разрушить…
— Но я не прошу тебя ничего разрушать. Наоборот, я как раз хочу, чтобы мы стали еще ближе.
— А разве секс сближает? — Он сказал это совершенно серьезно.
— Марк, что с тобой? Вообще-то секс иногда называют близостью.
— Кто называет?
— Марк, ты что? — Я не понимала, что происходит. — Когда ты влюблен, тебе хочется быть как можно ближе, тебе всё время мало твоего любимого человека, ты хочешь еще и еще, больше и больше.
— Конечно, — сказал Марк. — Но поэтому мы с тобой и проводим столько времени вместе. Разве мы недостаточно близки?
— Но разве тебе не хочется быть еще ближе? Разве тебе не хочется не только гулять и разговаривать? Тебе не хочется гладить, целовать, чувствовать, ласкать, прикасаться, трогать?!
Это был какой-то абсурд.
— Я не люблю, когда меня трогают, — сказал он после паузы, очень тихо, но очень уверенно. — И сам не люблю никого трогать.
В такой странной ситуации я еще никогда не оказывалась.
— Марк, ты заставляешь меня чувствовать себя какой-то ненормальной озабоченной нимфоманкой. Как будто я тебя домогаюсь, а ты мне отказываешь. Разве мне должно быть стыдно за то, что я хочу близости с мужчиной, в которого я так сильно влюблена?
— Но разве мы не близки? Разве мы недостаточно близки?! — он почти кричал. — Что вы все так помешались на этом сексе? Какого секса ты хочешь? Давай сделаем это, раз тебе так нужно! Тебе надо этих физических упражнений?
— По-твоему, секс — это физические упражнения?
— Да! Именно так. Физические упражнения с целью примитивной выработки гормонов для получения сомнительного удовольствия.
Я попала на спектакль в театр абсурда. В первый ряд. В ложу. Так странно и дурно я себя никогда еще не чувствовала. Я уговаривала мужчину заняться со мной сексом, а он убеждал меня в бессмысленности этого занятия. Мне хотелось провалиться. Долгое время мы оба молчали.
— Я просто еще не готов, — вдруг тихо сказал он. — Я боюсь, что не смогу тебе соответствовать, что я тебе не понравлюсь в постели. Это не значит, что я не хочу секса, я очень хочу его. Ты мне очень нравишься, ты очень привлекательна и очень притягиваешь меня как женщина. И я говорю тебе честно, я никогда еще никого так не хотел.
— Так в чем же тогда дело?
— Я боюсь. И мне страшно в этом признаться.
— Чего ты боишься, Марк? Я ничего не понимаю.
— Боюсь всё испортить! И потерять тебя. Я не могу так рисковать, ты слишком дорога для меня. Наши отношения для меня слишком дороги! А секс может их разрушить!
Я поняла, что если он скажет еще хоть слово, моя голова просто лопнет.
— Хорошо, — сказала я, — давай закроем эту тему.
— Агата, — позвал он. — Только не клади трубку. Не обижайся. Я очень боюсь тебя потерять. Поговори со мной.
— Ладно. — Я помолчала немного и наконец заставила себя спросить: — Марк, скажи, а у тебя нет никакого фирменного знака?
— Ты о чем? — не понял он.
— Просто мы с Мартой сегодня были в одном необычном доме, и мне показалось, что именно ты его придумал… Там у двери была…
— Ах, это, — сказал он. — Да, у меня есть такая причуда. Я клею в облицовку, или в мозаику, или просто у двери керамическую плитку с птицей. Если кому-то не нравится, они могут ее оторвать. Но большинство оставляет. Из уважения ко мне. — Я услышала, как он улыбнулся. — Но и просто, потому что плитка красивая. Я заказывал их в Италии. Ручная работа.
— А что это за птица? — спросила я.
— Плащеносный удод, — сказал он, не раздумывая ни секунды. — А что?
— А… разве это не райская птица?
— Агата, я же архитектор, — сказал он устало. — Я не охотник на птиц и весьма далек от орнитологии. Откуда я знаю, к какому виду или классу, как у них там, она относится.
