Повертел его вруках недоверчиво и сказал:
— Надо изнего рукоятку для ножа вырезать. Посмотреть, как получится, материал вродехороший. Давай второй, может, парные ножи сделаю.
Я отдала ему рог,и Ряха хозяйственно их припрятал.
— Огненноезаклинание на крайний случай есть, — сказала я. — Только после того,что с ним Ветер вытворял, не хочется мне, чтобы этот крайний случай наступил.
— Делопокажет, — коротко отозвался Ряха. — Я тоже тройку заклинаний знаю.
— Покажи! —обрадовалась я.
— Не-е, —отказался Ряха. — Два — смертельные, а одно неприличное.
— Этокак? — удивилась несказанно я.
О такихзаклинаниях слышать ещё не доводилось.
— А так. Наладонь его запишешь, в нужном месте скажешь, — и красотка рядом с тобойполучается отдельно, а одежда её отдельно. На полу, кучкой. Очень удобнознакомиться, — невозмутимо объяснил Ряха.
И держался приэтом так, что нельзя было понять, шутит или нет.
— А челюстьтебе при таком способе знакомства не сворачивали? — спросила я.
— Бывало, —согласился Ряха. — Но какой же интерес знакомиться, если заранее ясно, чтоне свернут?
— А потом тыуверяешь, что в любви тебе не везёт, — хмыкнула я. — Если ты живпосле таких знакомств остался — очень везёт!
* * *
Мы сидели в горахещё несколько дней.
Ряха наблюдалсверху за своим королевством, неторопливо строгая из засохшего рога рукоять кножу.
Солнце вставалонад морем и садилось за горами. Набегали лёгкие облака, бросая на квадратикиполей и заплатки лесов ажурное покрывало теней.
Ряха закладывал впамять дороги и селения при дорогах, очертания белобашенного города у моря,приход и уход кораблей, перемещения повозок и всадников. И ещё многое,неувиденное мной.
Потом он натолстой коже налучья с тыльной стороны выцарапал карту этих земель.
Я, по большейчасти, отсыпалась. И думала, что совсем одичала, раз сплю на голой земле и дажене ужасаюсь этому. И лицо моё сейчас, наверное, тёмное от горного загара игрязи, и волосы висят сосульками, и руки стали, как куриные лапки, а шерсть нахвосте слиплась и потускнела. И самое страшное, что мне всё равно.
Когда сон в менябольше не впихивался, я наливала себе чаю из чайника, который тихо грелся накостре с утра до ночи, садилась около Ряхи с кружкой в одной руке и куском мясав другой, и тоже наблюдала за чужой жизнью.
— Нам надовойти в кабак… — сказал на четвёртый день Ряха. — Красиво войти. Какнормальным людям. А денег нет. Из-за этого козла, начальника Службы Надзора,чтобы ему одни дела в узел скрутило! Придётся сначала кого-нибудь остановить.
— Король неначинает карьеру с банального грабежа, — возмутилась я. — Да и вдеревнях деньги с собой редко кто носит — это же не город. Тут деньги в горшкаххранят, в огороде закопанные. У меня в поясе несколько монет вшиты на чёрныйдень. Сделаем вид, как будто бы он настал.
— Этоздорово, — обрадовался Ряха. — Тогда всё в порядке.
— Что жеполучается? — задумалась я, жуя подсохшее мясо. — Я не толькоприсутствую при тебе в качестве устрашения врагов и провозгласителя воли небес,но ещё и оплачиваю это мероприятие из собственного кармана?! Знала бы сестра,как я о её будущем забочусь, — прослезилась бы!
Ряха фыркнул, нони слова не сказал.
Мы бы сидели нагоре и дольше, — такая безмятежная жизнь мне даже начала нравиться, —но поменялась погода.
Ночью поднялсясильный ветер, он выл и хохотал в выщербленных скалах.
— Спускаемся, —разбудил меня на рассвете Ряха. — Дождь идёт.
И мы пошли вРяхино королевство.
Спустились с горыпо сухому, чутье Ряху не подвело — и лишь уже внизу попали под первые каплидождя, как раз в тот миг, когда вышли на околицу селения.
— Нанесколько дней затянуло, — глядя на небо, сообщил Ряха. — Это кстати.
Глава двадцать четвертая. И МЫ ВОШЛИ В ДЕРЕВУШКУ
И мы вошли вдеревушку, странная парочка, спустившаяся с гор.
За нашей спинойгоры исчезали, ветер гнал низкие тучи и разбивал о горные лбы, серая пеленазатягивала склоны и вершины.
Деревенская улицараскисла моментально. Грязь хлюпала под ногами, дома выглядели хмурыми инесчастными. Пахло прибитой дождём пылью, мокрой травой.
Такими же хмурымибыли редкие люди, попадающиеся нам на пути. Они настороженно оглядывали нас,даже не подозревая, что видят своего нового короля.
Отрубленный хвоствызывал у них почтение, поэтому до трактира мы добрались — во-первых, живыми,во-вторых, целыми: в глухих местах чужаков, пришедших невесть откуда, очень нелюбят. И это разумно.
Это был большекабак, чем трактир, и в нём уже находилось почти всё мужское население,загнанное непогодой под гостеприимную крышу. Последний раз здесь комнаты дляночлега брали полтора года назад, осенью, когда приезжали купцы. А полгоданазад, прошлой осенью, был неурожай и никто не приехал.
Таковы были первыесведения, которые мы получили вместе с ключами.
Заведениемуправляла красивая, пышнотелая, темноволосая и темноглазая девушка, судя повсему, недюжинной силы характера. Она и рассказала нам про купцов и про урожай.И про то, что дело ей осталось от отца, которому уже тяжело держать в рукахтакое неспокойное заведение. Ей тоже тяжело, но она ничего, справляется. Хотьот желающих разделить тяготы управления кабаком у неё отбоя нет.
На монетки,которые мы выпороли из моего пояса (а я предусмотрительно зашила в пояс ещё вРакушке, дома, и пару собак, и пяток коронованных кошек, да и простых кошек двештуки тоже было), — так вот на монетки Ряха снял две смежные комнатки, даещё с завтраком и обедом.
При гробовойтишине, воцарившейся в зале, занимавшем весь первый этаж, мы протопали междустолами к лестнице, ведущей на открытую галерею, на которую выходил коридорвторого этажа.
Когда мы были ужена галерее, — то есть, не покидая зала, очутились вроде как на второмэтаже, внизу всех словно прорвало. Не стесняясь в выражениях, обсуждали нашепоявление, наш чайник, отсутствие у Ряхи хвоста, его вооружение, объем моейгруди и попы. Последние, впрочем, почтенное собрание ни размерами, ни формой невпечатлили, красота моя никого не потрясла, куда больше интереса вызвал Ряхинобрубок вместо хвоста.
— Пускайпривыкнут к мысли, что мы есть, — пробурчал Ряха, шагая по коридорчику кдверям наших комнат. — Теперь многим придётся смириться с этим. Чайник имне понравился, ты посмотри, а?
