– Но это же открыло Европе Восток, и не только для торговли.
– Монголам ни за что туда не добраться, – сказал Никколо, голос которого по-прежнему был полон тревоги.
Альтаир ничего не ответил и заговорил о другом.
– Конфликт тысяча двести четвертого года помешал мне принести Кредо ассасина в Европу.
– При благоприятном развитии событий мы закончим то, что вы начали. Надеемся, нам хватит терпения.
– Если представится возможность, заберитесь на купол Айя-Софии. Оттуда открывается самый красивый вид на город.
– А как можно забраться на купол?
Альтаир улыбнулся.
– Упражняясь и проявляя терпение… Насколько я понимаю, в Византию вы отправитесь морем. Зачем испытывать судьбу и ехать по суше?
– Мы тоже так думаем. По суше мы доберемся только до Латакии, а так найдем корабль. Дороги Анатолии до сих пор затуманены памятью о Крестовых походах.
– Самые глубокие страсти бывают и самыми опасными, – вздохнул Альтаир.
– Альтаир, если получится, приезжайте к нам. У нас хватит места и для вас, и для всех, кто приедет вместе с вами.
– Нет, – ответил Альтаир. – Спасибо за приглашение, но такие путешествия, Никколо, уже не для стариков. Я останусь здесь. Мои странствия кончились.
– Если вдруг передумаете, наша дверь всегда открыта.
Альтаир следил за битвой. Катапульты неутомимо обрушивали на противников тяжелые камни. В рядах монголов началось смятение.
От конницы ассасинов отделился всадник и галопом понесся в их сторону. Это был Дарим.
– Мы немного отдохнем в деревне, – сказал Альтаир подъехавшему Дариму. – Вижу, вы сумели сдержать врагов.
– Но надолго ли?
– Я глубоко верю в тебя, сын. И потом, ты уже не мальчишка.
– Мне шестьдесят два года.
– Мог бы и не называть своего возраста, а то рядом с тобой я чувствую себя совсем древним, – пошутил Альтаир.
Однако Дарим заметил бледность отцовских щек – верный признак того, что Наставник очень устал.
– Конечно, мы отдохнем и не торопясь простимся с нашими друзьями, – сказал Дарим.
Они подъехали к деревенской конюшне. Здесь братья Поло спешно перегрузили свою поклажу на двух вьючных лошадей. А им самим для путешествия на запад были приготовлены накормленные и отдохнувшие лошади. Наконец-то Альтаир смог отдохнуть. Спешившись, он опустил плечи и оперся на сына.
– Отец, у тебя опять заболела спина? – Дарим довел Альтаира до скамейки под деревом и бережно усадил.
– Просто хочу передохнуть, – ответил Альтаир, упрямо не желая поддаваться боли.
Он тяжело сел, шумно дыша, и посмотрел в сторону крепости. «Жалкий старец, – думал о себе Альтаир. – Ничем не лучше изношенного плаща, болтающегося на палке». Но его душа пела и хлопала в ладоши.
– Конец эпохи, – прошептал Наставник.
Он посмотрел на сына и улыбнулся.
Потом достал мешок, извлек оттуда пять обсидиановых дисков, покрытых затейливыми рисунками, и сложил аккуратной стопкой на скамейке.
– Когда я был совсем молодым, то по глупости своей верил, будто учение ассасинов положит конец всем войнам… Жаль, не хватило мне тогда скромности признаться себе: «Для одной жизни я сделал достаточно». – Он с усилием встал. – И все же нет большей славы, чем сражаться за поиски истины.
Альтаир обвел глазами деревню и окрестности, где продолжалось сражение. К нему подошел Никколо Поло.
– Мы готовы.
– Никколо, окажи мне еще одну услугу. Последнюю, – сказал Альтаир, передавая венецианцу каменные диски. – Возьми их с собой и зорко храни. Если понадобится, спрячь.
Никколо недоуменно посмотрел на старика:
– Что это за артефакты?
– Это ключи, и каждый содержит в себе послание.
Никколо внимательно осмотрел один диск. Недоумение на его лице стало еще сильнее.
– Послание? Для кого?
Альтаир взял другой диск.
– Хотел бы я знать…
Наставник поднял диск над головой, и тот засветился. Старик закрыл глаза, потеряв связь с реальностью.
68
Эцио вернулся в реальный мир. В каюте снова царил приятный полумрак. От стен и мебели вкусно пахло кедром. В луче света, льющемся из иллюминатора, кружились пылинки. С палубы доносился топот бегущих ног, крики матросов и скрип снастей.
На судне разворачивали парус, готовясь к отплытию.
Во время плавания они увидели парус берберского пирата. Это заставило Эцио и Пири вспомнить про их старого друга Аль-Скараба. Однако пиратский корабль держался на приличном расстоянии и не пытался напасть. Другие корабли за пятнадцать дней плавания встречались им очень редко. Красный одномачтовик скользил по темной, как вино, воде, в которой резвились стаи макрели. Эцио отдыхал. Он безуспешно пытался расшифровать символы на ключе и сожалел, что рядом нет Софии. Мысли о ней и ее безопасности неотступно занимали его ум, и с каждым днем Эцио становился все нетерпеливее в своем желании поскорее добраться до Константинополя.
И вот настал день, когда на горизонте появились знакомые купола, башни, чьи верхушки скрывались в облаках, колокольни и минареты.
– Часа в три пополудни причалим, – сказал Пири-реис.
– Чем раньше, тем лучше.
День выдался жарким и влажным. В такое время жизнь в других частях города замирала до вечера, но только не в гавани. Здесь, как всегда, было шумно и людно. Плотная толпа окружила глашатая. Тот стоял на помосте главного причала. Рядом с помостом застыли янычары в их развевающихся белых одеждах. Пока красный одномачтовик разгружался, Эцио прошел по палубе, чтобы послушать, о чем речь.
– Жители империи и путники из других стран! Внимательно слушайте мои слова! По приказу янычар вводятся новые ограничения на выезд из города и въезд в него. Они касаются всех без исключения. Извещаю вас, что всякому, кто укажет местонахождение итальянского ассасина Эцио Аудиторе и тем самым поможет в поимке этого злодея, незамедлительно будет выдана награда в десять тысяч акче.
Эцио обернулся. За спиной стоял Пири-реис. Они понимающе переглянулись.
– Исчезай с корабля любым удобным тебе способом, – сказал адмирал. – Твой ключ с тобой?
– Да.
– Тогда бери оружие и уходи. О твоих пожитках я позабочусь.
Благодарно кивнув, Эцио прошмыгнул между грузчиками, растворился в толпе и поспешил в город.
К лавке Софии он шел кружным путем, постоянно проверяя, не следят ли за ним. Пока что его никто не опознал. Вблизи знакомого дома он почувствовал облегчение и приятное предвкушение встречи. Однако стоило ему завернуть за угол и выйти на знакомую улицу, он остановился как вкопанный. Дверь лавки была распахнута настежь. Рядом толкались зеваки. Вход охраняли ассасины Юсуфа, среди которых Эцио заметил Догана и Касима.
