Впереди раздался предупредительный гудок локомотива, Денисов посмотрел на часы. Он не вполне представлял себе свою роль на это ближайшее время, прежде чем Газимагомедова и ее оперативная группа возьмут все полномочия в свои руки. Наташа могла не одобрить того, что Денисов мог осуществить.
«Что ж, — подумал он. — Пора собираться…»
9
Вагон-ресторан покачивало, но не сильно. Прозрачный свет пустыни стоял в окнах.
К приходу Денисова почти все столы были заняты — Антон, Шалимов, соседи Полетики-Голея по купе; кто видел или разговаривал с ним в поезде; молодожены, Прудниковы, Феликс.
Официантка разнесла завтрак, посудомойка, не выпуская из губ сигарету, открывала «Айвазовскую».
По знаку Антона Феликс освободил Денисову место у двери. Рядом директор что-то считал в тетради. По другую сторону прохода сидели Вохмянин и Марина. Дальше, за ними, устроился Ратц. Четвертый стул, у окна, пустовал.
«Сложись иначе обстоятельства, — подумал Денисов, — его занимал бы сейчас Лука…»
Вохмянин что-то писал в общей тетради. Пока Денисов смотрел на него, он не поднял головы.
Первенствовал Судебский.
— …В каждом деле надо знать тонкости! Если кинолог — собаку хорошо знай, чтобы мог сказать, выгуленный пес или нет… Если следователь или инспектор, наблюдай — кто чего стоит!
Хозяин Дарби обращался к Прудниковым, они занимали места в середине, за тем же столом сидели Шпак и проводница девятого Рита. Прудниковы-младшие играли во втором салоне. Дальше, в нерабочем тамбуре, маялся дог.
В салон вошли еще люди. Проводницы двенадцатого и десятого никого не видели, но, по модели Денисова, должны были быть допрошены — вместе с электриком прошли в середину, к попутчикам магаданца. Сам магаданец устроился между Судебским и Пятых.
До Астрахани оставалось недолго. Если бы погода благоприятствовала, на вокзале, под желто-красной крышей, очень скоро их ждала бы группа Газимагомедовой.
Денисов вернулся к событиям на московском вокзале в момент отправки дополнительного.
«Карунаса, который подходил к Судебскому перед посадкой, не интересовал рацион дога. Это так ясно!..»
«Подошел, поинтересовался: „Чей дог? — рассказал Судебский. — Каких родителей? Чем кормим?“ Они думают, если собака большая — ей наварил полведра супу…»
Денисов снял часы, положил на столик рядом с авторучкой и записной книжкой «Фише-Бош», подвинул бутылки с «Айвазовской» — возникла некая композиция.
«Ответы Судебского, должно быть, успокоили Карунаса, он своим ключом открыл Судебскому дверь в вагон и только позднее, перед самым отправлением, оставшись один, поставил в окно с нерабочей стороны свою сумку. Это заметил младший инспектор… — Денисов переместил записную книжку, возникла новая и, как ему показалось, более динамичная композиция. — Карунас в случае допроса должен будет объяснить, кому предназначался груз. Или, по крайней мере, откуда сам он его получил!»
Денисова отвлек хриплый голос Судебского:
— Кошелек потерпевшего с пятнадцатью червонцами тоже исчез! Я никого не подозреваю, однако… — Он метнул взгляд куда-то в сторону двери.
Ехавшие в купе с убитым молчали. Вохмянин оставил доклад, присматривался к холодной трубке, точно видел ее впервые.
— Как честный человек… — прохрипел Судебский. — Предлагаю! Пусть каждый предъявит свою наличность.
В салоне стало тихо.
— Деньги? — спросил кто-то.
— Ну!
— Ерунда! — Молчавший все это время Рати повернул скорбное лицо. — Не думайте, что каждый здесь в одиночку. Слава богу, у меня есть глаза…
Антон согласился:
— Лишнее!
— А мы добровольно! Я первый… Вот! — Судебский стад демонстративно выворачивать карманы — на пол посыпались талоны на бензин, корешки каких-то квитанций. — Ни одной десятки!
Феликс, магаданец и еще двое последовали его примеру. У Феликса оказались четыре новенькие десятки, магаданец был, что называется, гол как сокол.
— Обещали выдать на месте…
— Все или никто! — гремел Судебский, снова рассовывая содержимое по карманам.
Директор вагона-ресторана оторвался от счетов:
— Червонец — купюра ходовая…
— Главное: как определить, какие купюры краденые? — спросил Шалимов.
Сабодаш, простая душа, подлил масла в огонь:
— Вообще-то деньги узнать нетрудно. — Он потемневшим платком вытер лоб. — Кошелек найден. Внутренняя поверхность оказалась в высохших бурых пятнах: кровь! Значит, на деньгах тоже…
— Хватились! — Прудников усмехнулся. — Разменял — и дело с концом!
— Показывай, Прудников! — прервала его жена.
В это время Марина поднялась, поправила очки. В руке у нее была пачка десяток.
— Проверьте, — она положила деньги на стол перед Антоном. На некоторых действительно были какие-то пятна.
У Вохмянина вырвался досадливый жест. Похожая на жужелицу пассажирка под литографией астраханского Кремля громко вздохнула.
— Вы везете деньги из Сум? — спросил Антон.
— Часть денег я разменяла по дороге…
Электрик из угла заметил резонно:
— Убийца мог выбросить деньги, а кто-то поднять!
Поколебавшись, Антон переправил лежавшую перед ним пачку на стол к Денисову.
— Ашулук! — объявил Шалимов.
Земля за окном выглядела рассохшейся, словно покрытой древними письменами. Сероземы, серо-фиолетовая клочковатая сушь. Станции еще не было, но вдоль полотна тянулись четкие следы протекторов.
Вдоль пути вскоре замелькали невысокие строения. Сабодаш кого-то увидел, поднялся к окну. Какой-то человек бежал к поезду.
В ту секунду, когда колеса дополнительного замерли, в руке Антона был пакет.
— Спасибо, — сказал Антон. Не вскрывая, передал пакет Денисову.
— Пять минут стоянка, — сообщил Шалимов.
Магаданец спросил:
— А следующая?
— Селитренский.
«Должно быть, последняя телеграмма», — подумал Денисов.
«…Направленный экспертизу нож красной пластмассовой ручкой орудием преступления не являлся…»
От него не ускользнуло:
«Обнаружены два ножа, и оба не являлись орудием убийства… Основное вещественное доказательство не найдено…»
Разговоры прекратились, когда Денисов стал откладывать лежавшие перед ним купюры, имевшие следы перегиба. Было заметно: прежде чем попасть в общую пачку, часть купюр была сложена вчетверо.
Все думали об одном.
