Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 103
…И пусть солдат всегда найдет
У вас приют в дороге…
Поклонился я, конечно, всем четверым подвижникам.
Радировали нотис на подход к лоцману в Игарку на вечер тридцатого. До чистой воды, по данным «Мурманска», четырнадцать-шестнадцать часов. То есть у меня будет еще шесть часов во льду – и все. Ледокол сказал, что ребята из экспедиции «Комсомольской правды» ничего русановского на Большевике опять не нашли и уже вернулись домой в Москву.
Мимо островов Фирнлея в тяжелых перемычках.
Один раз застряли. Правда, и повод был: забирали с «Мурманска» двух пассажиров до устья Енисея.
«Мурманск» подошел изящно и четко в тяжелом льду, и мы приняли пассажиров спокойно, в полной для них безопасности.
Элегантный молоденький штурманец, в одной форменной курточке, при галстуке и в бальных туфлях на высоких каблуках, стоял в небрежной позе на самой корме ледокола (шел снег) и докладывал на мостик дистанции и свои советы (очень толковые) по работе машинами и рулем.
Красиво все это было – отличные ребята растут на ледоколах. Интеллигентные и вежливо-достойные. Догоняешь, к примеру, «Мурманск» (в тумане вдруг резко сокращаются дистанции до него), говоришь: «Ледокол, мы вас догоняем на „малом“!»
Вахтенный штурман ледокола: «Простите, „Державино“! Увлекся радаром и зазевался! Добавляю ход!»
Когда бились в тяжелых полях под самым островом Большевик, «Мурманск»: «По каравану! У меня тут с правого борта медведь крутится! Попрощайтесь с ним!»
Мы: "Не отпугните его только! "
«Мурманск»: «Стараемся!»
И он нас дождался – мишка. Был чрезвычайно недоволен нашим появлением. Недовольство и брюзгливая раздражительность сквозили во всем – от морды до походки. Очень толстый был мишка.
Попрощались, помахали ему ручкой. Живи, бродяга, и не кашляй, и пусть тебе на шею не водрузится автопокрышка!
На выходе из Вилькицкого у кромки лежал в тумане «Ленин» с табуном-стадом речных перегонных корабликов – боялся вести их в тяжелый лед на ост.
Я, конечно, не удержался, вылез на связь с флагманом табуна, спросил, идет ли капитан Малышев.
Флагман ответил, что Малышев ведет кораблик вокруг Скандинавии и еще не догнал караван.
Послушали разговоры перегонщиков на их канале:
– …Выход на связь при чистой воде только по белой ракете…
– В Хатангу заворачивать не будем…
– Полыньи проходить, не подбирая буксиров…
– Да не танкер я! Я толкач! Я музыкант!
– Репетую: «Тридцать первый» не танкер, а из музыкантов!
– Спасибо, вас понял!..
Толкач – это речной буксир, приспособленный толкать носом баржи. Чтобы видеть поверх баржи, на толкачах изобрели и внедрили очень высокую рубку. В реках это хорошо и удобно. Но когда наблюдаешь толкача в море, где он качается на шестибалльной волне, то удивляешься, что несчастный ванька-встанька имеет на мостике еще живых людей.
Качаться там – то же самое, что космонавтам вращаться на центрифугах.
«Музыкантами» их прозвали потому, что первые перегонные буксиры-толкачи носили имена знаменитых композиторов: «Чайковский», «Глинка» и так далее. И хотя с нами, например, в шестьдесят четвертом шли художники – «Перов», «Верещагин», – но звали их уже только «музыкантами». Думаю, для перегонщиков этот тип судов останется «музыкантами» навсегда. Ведь в кличке просвечивает российское: «Пропадать – так с музыкой!..»
Капитаном-наставником Экспедиции спецморпроводок речных судов двадцать лет работал моряк и писатель Юрий Дмитриевич Клименченко. Ныне его уже нет на свете.
В трудный момент Юрий Дмитриевич протянул мне дружеский плавник. Я исчерпал материал, обмелел литературно. Стулья разъезжались подо мной. Царапающий скрип их ножек равно отвратителен всем на свете. Он не ободрял и меня, так как в довершение всех бед я разбил автомобиль, купленный на первый в жизни крупный гонорар за сценарий «Полосатого рейса». Автопогрузчик в катастрофе участия не принимал, ехал я не из Института красоты, а из Михайловского в Пушкинские Горы, «Волга» на крышу не перевернулась, и потому сам на попа не встал, череп сохранил в целости, но машину разбил вдребезги и, вместо волевого сопротивления неудачам и невезению, раскис, бросил работу, налег на согревательные напитки – благо морозы стояли жуткие.
Как до Юрия Дмитриевича дошли с Псковщины обо всем этом слухи, не знаю, но вдруг получил от него письмо: «Виктор, по агентурным данным, твоя литература дала полный задний и отдала оба якоря. В этом году у нас намечается большой перегон на Север, и есть возможность устроить тебя старшим помощником капитана на одно из судов. На эту тему я уже говорил с морагентом в Питере. Деньги платят приличные. Нужно вспомнить „Правила предупреждения столкновения судов в море“. Мои литературные дела тоже плохи – повесть обкорнали с двух концов. Жму твой плавник. Ю. Д.».
…Сейчас передо мной школьное сочинение от 1 октября 1921 года. Бумага традиционно пожелтела, многочисленные орфографические ошибки подчеркнуты красными чернилами и видны хорошо, текст выцвел.
" Что я больше всего люблю на свете. Я больше всего на свете люблю пароходы. Пароходы для меня все. Когда я хожу по Неве, то я останавливаюсь перед каждым судном и осматриваю его, как величайшую редкость в мире. Один раз мы с Кокиным и Дубинским пошли на Неву, чтобы покататься на пароходе. Это было втайне от наших матерей. Мы взяли с собой хлеба. Ветер был огромный, и было очень холодно…"
Когда Юра Клименченко писал это сочинение, ему было одиннадцать лет. Тринадцати лет он нанялся юнгой на яхту «Революция», суденышко попало в шторм, мальчишка жестоко укачался, зарекся плавать, но… в следующий рейс пошел.
Мы познакомились в поезде «Владивосток – Москва» в пятьдесят третьем году. И я завидовал его капитанскому виду, трубке, дальним плаваниям и дару рассказчика. Я, конечно, знать не знал, что в первый день войны его судно было захвачено немцами, а сам он интернирован и четыре года провел в концлагерях.
Сейчас передо мной, кроме мальчишеского сочинения, праздничные «меню», которыми тешили себя интернированные моряки и которые играли роль как бы подпольных листовок: " С Новым 1943 годом! Меню. Бутерброды с кровяным паштетом. Страсбургский пирог (из крови и картофеля). Фруктовое желе «Вюльцбург» (это название лагеря – В.К.). Световые эффекты. Елка. Танцы. Музыка". Внизу рисунок – пароход под красным флагом и с красной полосой на трубе, – они верили, что поплывут под флагом Родины. А ведь это был еще только сорок третий год! За один такой рисунок, найди его немцы…
Юрий Дмитриевич – автор и текста и рисунка. И он пронес «меню» сквозь все и вся. В лагере моряки отмечали дни рождения жен выпуском таких же листовок. Свои дни рождения не отмечались – только жен. На одном «меню» нарисована женщина, сидящая на диване с газетой «Правда» в руках, – опять расстрел на месте. Потому, вероятно, и в перечне блюд на самом первом месте – «запеканка с кровью».
Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 103
