моим языком. Нежная впадинка на талии с правой стороны была для нее особенно щекотным местом, и я наслаждался ее хихиканьем, дразня ее и осыпая легкими поцелуями. Ее округлые ягодицы идеально помещались в моих ладонях; я целовал ее пупок, погружая в него язык и смакуя солоноватую кожу. Я осыпал ее бедра мелкими поцелуями, а она вздыхала, лишь распаляя мое желание. Скользнув пальцами в ее влажное тепло, я зашипел от вожделения.
– Боже, Кэти, я хочу тебя, детка.
Она села, крепко обняла меня и потянула обратно вниз.
– Так возьми меня, – взмолилась она.
Она обвила ногами мои бедра, подталкивая меня к тому месту, куда я отчаянно хотел проникнуть. Я замер, проскальзывая внутрь, дюйм за дюймом, пока наши тела не слились воедино. Наши взгляды встретились, и я начал двигаться, прижавшись губами к ее губам. Медленные, равномерные толчки нарастали, пока мы не потерялись в охватившем нас жаре. Она прильнула ко мне, впилась пальцами в спину, в ягодицы, дергала и тянула за волосы, выкрикивала мое имя. Я крепко сжал ее, проникая в нее мощными толчками, скользя по ней потной кожей, и наши тела двигались как одно целое. С гортанным криком я уткнулся лицом в ее шею, когда она напряглась, плотно обхватив меня своим телом. Оргазм накрыл меня с головой, когда я кончил глубоко в нее, выкрикивая ее имя.
– Кэти! Моя Кэти.
Обхватив руками ее спину, я откатился на бок, прижимая ее к себе и покрывая поцелуями ее лицо, волосы и шею. Она замурлыкала, уткнувшись мне в грудь, довольная и теплая.
– Люблю тебя, – прошептала она.
– И я люблю тебя, – выдохнул я в ее кожу. Пошарив на полу, я нашел одеяло и укрыл им ее голое тело. Она прижалась ко мне, ее пальцы медленно очертили контуры моего сердца.
– Завтра, – пообещал я. – Завтра мы начнем с чистого листа. Это будем настоящие мы.
– Мы, – повторила она. – Да.
Я подождал, пока она уснет, и тогда позволил себе задремать. Я закрыл глаза, зная, что, когда проснусь, она будет рядом.
С этой уверенностью я заснул.
31
Ричард
Я пожал руку Биллу и пошел по пляжу. Кэти неподвижно сидела на песке, положив на колени альбом для рисования и зажав в руке карандаш. Ветерок трепал пряди ее волос, отбрасывая их назад, словно ленты темного шелка. Я опустился позади нее и снова притянул ее в свои объятия.
– Привет.
Она откинула голову назад и посмотрела на меня.
– Привет. О чем ты так долго разговаривал с Биллом? – Она нахмурилась. – Только не говори, что ты спрашивал о покупке курорта.
Глядя на выражение ее лица, я хихикнул и поцеловал ее в лоб.
– Нет. Судя по всему, у него уже есть покупатель. Я благодарил его за то, что он позволил тебе вернуться, и мы поговорили о том о сем. Куда он переезжает и так далее.
Она пожала плечами и повернулась к воде.
– Что рисуешь?
Она подняла блокнот.
– Ничего. Наслаждаюсь видом.
Я обнял ее за талию и крепко прижал к себе.
– Вид великолепный.
– Мы с Пенни обычно разводили костры, готовили на них ужин и любовались закатом.
– Мы тоже можем так сделать.
– Ты бы съел хот-дог, нанизанный на палочку?
– Только если есть горчица. А потом маршмеллоу.
– Ах.
Я наклонился и прикусил кожу на ее шее.
– Думаешь, я никогда не бывал на природе, Кэти? Вчера вечером я развел огонь.
– Интересно, где ты научился разводить огонь.
– Это мужская работа. Это умение заложено в нас на генетическом уровне.
Она обернулась и закатила глаза.
– Угу.
Я рассмеялся и откинул волосы с ее лица.
– В школе мы ходили в походы. Нас учили разводить костер, ставить палатку и тому подобное.
– Ты занимался этим в школе?
Я уткнулся подбородком в ее плечо.
– Когда я подростком оставался в школе на весенние каникулы, они организовывали самые разные мероприятия. Мне нравился кемпинг. И да, хот-доги мне тоже нравились. Я не безнадежный сноб.
Я ожидал услышать очередную остроумную колкость, но вместо этого она повернулась и погладила мою щеку.
– Ты предпочитал оставаться на каникулы в школе, а не ехать к родителям?
– Если у меня был выбор, то да. Они легко мирились с тем, что я не приезжал домой, – для них важнее всего было объяснить людям, что я на школьной экскурсии или что-то в этом роде. В четырнадцать я не был дома целое лето. Я поехал на школьную экскурсию, потом в лагерь на месяц. Это было лучшее лето в моей жизни.
– Мне жаль, дорогой.
– Не надо меня жалеть, – фыркнул я.
– Мы это уже обсуждали. Мне жаль того брошенного ребенка. – Она вскочила на ноги. – А вы, мистер Ванрайан, опять грубите.
Она зашагала прочь, зажав под мышкой альбом для рисования. Я вскочил и догнал ее в пару прыжков. Слава богу, ее изящные ножки не позволяли ей передвигаться с такой скоростью, как у меня. Я схватил ее за талию, развернул и прижал к себе.
– Я опять веду себя как урод. Позволь мне извиниться.
Она уперлась взглядом в мою грудь.
– Кэти.
Она подняла голову и посмотрела мне в глаза.
– Прости. Я огрызаюсь, не задумываясь. Я не привык говорить о своем прошлом; я не привык, что кого-то волнует, что я чувствовал тогда или чувствую сейчас.
– Меня это волнует.
Я приподнял ее, чтобы ее лицо оказалось на одном уровне с моим.
– Знаю. И стараюсь к этому привыкать, понимаешь? Не будь ко мне так строга. – Я поцеловал уголок ее рта. – Я в этом деле новичок, но пытаюсь стать хорошим парнем.
Ее взгляд смягчился, и я снова ее поцеловал.
– Это была наша первая размолвка?
– Не уверена, что сюда применимы такие слова как «первая» или «размолвка». – Она ухмыльнулась. – И все-таки без примирительного секса не обойтись. А ты как считаешь?
Она старалась выглядеть строгой, но на ее лице заиграла озорная улыбка.
Я подхватил ее на руки, как новобрачную, и направился к коттеджу.
– Идемте, миссис Ванрайан. Позвольте мне загладить перед вами свою вину. А после вернемся в город за хот-догами и маршмеллоу.
– И горчицей.
Я швырнул ее на кровать и через голову стянул с себя рубашку.
– И горчицей.
* * *
Я бросил в камин еще одно полено и скрестил ноги. Кэти свернулась калачиком рядом со мной и опустила голову мне на плечо. Я похлопал ее по колену.
– Тебе тепло?
Она кивнула и плотнее закуталась в одеяло.
– Темнеет и становится холодно.
