нужно никому это дурацкое образование и многочасовое сидение за книжками! Достаточно тыкнуть пальчиком в экран и все, что нужно – три секунды. И вот оно, пожалуйста! Любая информация и в любом объеме! Мать говорит, конечно, что это не так и никакой интернет не научит быть человеком или общаться с людьми, но ей-то откуда это знать? Лучше посмотрела бы какие-нибудь тренинги, как с подростками общаться. Глядишь, и набралась бы ума!
Соня сковырнула корочку с очередного «вулкана» и поморщилась. Хорошо, что мать не видит. Крику было бы! Мама же ее по врачам таскает и твердит, что шрамы потом останутся от этих болячек, а Соне все равно! Ее же будут ценить не за внешность, а за то, что в душе! Как объяснить это родительнице?
О! Слово какое придумалось! Родительница… Родила она Соню и это правда. Но ведь это не устанавливает право собственности на ребенка! Соня не ее вещь! И обращаться с ней так, как это делает мать, точно не стоит!
Соня подмигнула своему отражению.
Что? Съела, мамочка? А нечего было угнетать Сонечку беготней по репетиторам! И профессию юриста сватать тоже не надо было! Она уже сейчас знает куда больше о праве и законах, чем ее родители. Были бы они хоть вполовину так же подкованы, и разводились бы по уму, а не так, как вышло в итоге.
У матери ни гордости, ни амбиций! Мало того, что отец ушел к молодой, бросив надоевшую жену, так еще и имущество разделил так, как захотел, а мать спорить не стала. Да, на Соню записали квартиру, которую бабушка оставила, но это же нормально! А матери что? Алименты на ребенка? И все?! А компенсация за бесцельно прожитые годы? Соне ли не знать, как жили родители последние лет пять? Она же уже не «крошка-Енот», как ее папа называл когда-то! Все видит и все понимает!
Про молчаливую ненависть, которая сквозила в каждом движении матери, ставившей на стол тарелки с ужином… И безразличие в сухой, никому ненужной благодарности отца за приготовленную еду… Про диван в крошечном кабинете, в котором не было места даже для шкафа, а потому отец все равно приходил каждое утро в спальню, чтобы взять свои вещи… Про будильник, который ставила мама, чтобы он не застал ее там, спящую… Про облегчение, которые испытали оба, когда, наконец, Соне исполнилось четырнадцать, и она сама сказала родителям, чтобы они расходились уже и не трепали друг другу нервы. Сколько можно-то?!
Нет, все-таки, взрослые странные! Эти их бесконечные: «мы живем ради тебя!» и «ты – смысл нашей жизни!»
Ложь! От первого до последнего слова! Все люди живут ради себя! И им плевать на всех вокруг! Важны только свои интересы! И пусть кто-то скажет, что это не так! Соня приведет целую кучу примеров, когда это именно так! Даже в том, что касается, якобы, ее интересов, мать с отцом преследуют свои! Она – разменная монета между ними, позволяющая заключать сделки на выгодных условиях.
Взять хотя бы ту квартиру, в которой они сейчас живут с матерью. Тот же дом, в котором они жили раньше, но подъезд другой, и квартира меньше. Была трехкомнатная, а стала «двушка». Да, с ремонтом и хорошей мебелью, но мать выторговала эту квартиру в обмен на чувство вины отца перед Соней. Как же! Ребенок должен жить в приличных условиях! Уходишь строить новую жизнь – сделай так, чтобы у твоей дочери все было! И отец пошел у нее на поводу. Сделал все, как она просила. Да, у Сони здесь большая комната и места куда больше, чем в старой детской, но это не потому, что о ней кто-то заботился, а потому, что родителям нужно было разделить купленную в браке квартиру так, чтобы не ругаться потом долгие годы. И Соня стала хорошим таким бампером между ними…
Соня поморщилась и все-таки взяла с полки баночку с мазью, которую прописал ей врач. Ничего такого! Это вовсе не значит, что мать права! Просто мазь эта действительно помогает. Подсушивает и убирает следы от «вулканчиков» довольно быстро. А Соне сегодня это нужно.
Потому, что вечер… Потому, что крыша…
Крыша появилась в Сониной действительности совсем недавно. Несколько месяцев назад. Тогда Макс, на которого Соня только смотрела издали, даже не представляя, как подойти к самому популярному мальчику в школе, прислал ей сообщение: «Прогуляемся?»
Она вообще решила сначала, что это чья-то злая шутка. Все в классе знали, что она сохнет по Максиму. Посмеивались, конечно, но беззлобно. Ее любили. Ведь Соня никогда не вредничала. Списывать давала по первому требованию и на уроках сама поднимала руку, если знала, что одноклассники не готовы к ответу.
– Селиванова, я тебя на прошлом уроке спрашивала! Что ты руку тянешь?
– Ой, Галина Петровна, там такая тема интересная! Вот вы мне скажите, а Николай Первый был тираном? Его режим можно назвать тоталитарным?
– С чего ты это взяла? – грозная «историчка», которую все боялись как огня, «велась» на Сонину приманку, и класс облегченно выдыхал, понимая, что сегодня опроса не будет.
Поэтому, когда Соня показала сообщение своей «заклятой» подружке Полинке, та фыркнула:
– И? Что ты панику развела?
– Это точно от него?
– Сонь, вот ты странная! Подойди да спроси! Что ты из себя барышню строишь? Мы в каком веке живем?! Девчонки, вон, сами парней на свидания приглашают, а ты спросить боишься, он или не он тебе сообщение прислал!
Соня ничего не ответила Полине. Просто потому что не смогла бы объяснить ту бурю, которая поднялась на душе после того, как буквы перестали прыгать перед глазами и единственное слово в сообщении Макса все-таки обрело смысл.
На условленное место она пришла. И после этого у нее началась какая-то совсем другая жизнь.
Крыша старой заброшенной многоэтажки, давно облюбованная молодежью, конечно, была не самым безопасным местом на свете. Соня это отлично понимала. Но каждый раз, когда Макс брал ее за руку и говорил: «Осторожно! Смотри под ноги!», дыхание у Сони сбивалось и она шла за ним, считая про себя ступеньки.
Считала и прислушивалась к звонкому голоску, который торжествующе звучал внутри:
– Пятнадцать, шестнадцать… Давай! Тридцать две, тридцать три… Чего ты боишься?! Он рядом…
На крыше Максим впервые обнял ее. Без предупреждения и лишних слов. Просто придвинулся ближе, на глазах у всех, и положил ей руку на плечо, словно заявляя: «Это моя девушка!»
Никто не возразил, хотя Соня видела, как нехорошо глянули на нее девчата из параллельного.
