ужасное осознание, и с жуткой болью в животе ко мне наконец-то приходит понимание.
Грейсон, тот тощий парень, которого он назвал Леоном, и та группа парней, которые смеялись надо мной, когда я просила дать мне больше времени; они хозяева и повелители «Андеграунда».
Долговязый уродливый парень смотрел на Грейсона, как на божество, и именно он хотел трахнуть меня в качестве оплаты. Оплаты моего долга. Обессиленно задыхаюсь от осознания этого, на меня накатывают волны тошноты, и я хватаюсь за живот.
— О боже, ты один из них.
Он бросает взгляд на закрытую дверь, потом на меня и говорит:
— Если он тронет тебя хоть пальцем, я отрежу его, да поможет мне Бог, я отрежу их все до единого…
— О боже!
У меня подкашиваются ноги, и, прикрыв рот ладонью, я сажусь на край кровати. Раскачиваюсь вперёд и назад, потому что он не просто лжец, он…
Он…
Я не знаю, кто он.
Внезапно я вспоминаю, как мы впервые встретились… Господи, неужели он следил за мной?
А те мужчины? Неужели он тот парень… тот парень, который отвёз меня домой, а потом ушёл весь в крови?
Это невозможно. Нет. Невозможно.
Я сгибаюсь пополам и держусь за живот, стараясь сдержать рвоту.
— Боже.
— Принцесса, — чуть не с трепетом шепчет Грейсон это слово, направляясь ко мне.
Подлец!
Я вскакиваю на ноги и вытягиваю руку, чтобы удержать его на расстоянии.
— Нет! Стой. Оставайся там, не трогай меня. Просто скажи мне одну вещь… — Меня атакует боль, а в памяти всплывают и множатся другие эпизоды.
Враньё… враньё… враньё…
Я с трудом заставляю себя говорить.
— Ты выбиваешь долги? — Смотрю на Грейсона, и перед глазами всё расплывается от слёз, как будто этот ублюдок недостаточно заставил меня сегодня поплакать. — Ты пришёл взять с меня деньги?
— Так ты обо мне думаешь? — тихо спрашивает Грейсон, стоя в паре метров от меня, а вокруг него бурлит энергия, способная поспорить с торнадо.
Во мне клокочет запредельная ярость, я тянусь к подолу своей футболки.
— Тогда вперёд! — Срываю через голову футболку, скидываю шорты, подбрасываю их ногой в воздух в его сторону. — Забирай. Давай покончим с этим. Наверняка ты получил часть долга за все те разы, когда меня трахал? — Потом начинаю стягивать с себя стринги. — Так сколько же ещё осталось? Сколько? А? — Я отбрасываю трусики в сторону и остаюсь перед ним стоять совершенно голая. — Сколько, Грейсон?
Он застыл как статуя, его глаза сверкают, тогда я подбираю свою футболку, сжимаю в кулак и бросаю её в него.
— Ну же, давай покончим с этим. Просто скажи, сколько раз для этого потребуется с тобой трахнуться.
Он хватает футболку, в одно мгновение преодолевает расстояние между нами, прижимает её к моей груди и тихо и невозмутимо говорит:
— Оденься. Поговорим позже. Мне нужно повидаться с одним человеком, и у меня мало времени, Мелани. Мой отец очень болен…
— Нам не о чем говорить.
— Просто надень это, пожалуйста! — рычит он.
Всё ещё оставаясь злой, но вдруг испугавшись, я снова натягиваю футболку, а Грейсон подходит к окну и в мучительном молчании смотрит на далёкую зелёную гору.
Тишина оглушает.
Моё сердце разбито.
Я даже не сержусь. Просто чувствую, что Грейсон собрал все мои мечты, все мои надежды, все мои эмоции и поместил их в блендер, и теперь они превратились в ничто. И никогда больше не возродятся. Никогда в жизни.
— Кто ты такой? — удручённо спрашиваю я. В горле разрастается огненный ком. — Скажи мне. Скажи мне хотя бы это, Грейсон.
— Зеро – псевдоним. Потому что меня… — Он поворачивается, разводит руки, которые всегда заставляли меня чувствовать себя защищённой, обводя комнату. — Как считают многие, меня невозможно отследить.
Между нами повисает напряжённая тишина.
Взгляд Грейсона затуманивается, он бормочет, как будто не хочет ничего говорить, но какая-то порядочная его часть заставляет это сделать:
— Я давно отошёл от дел, но теперь, так случилось, помогаю собирать долги, причитающиеся моему отцу. Сорок восемь должников. Мне нужно с ними разобраться, чтобы иметь возможность снова от всего этого отойти. Остался только один… и ты… а потом я с этим покончу. И он скажет, где моя мать.
«И ты», – повторяю я про себя, блендер снова закручивает мои эмоции.
— Как твоё настоящее имя? — спрашиваю я еле слышно.
— Ты его уже знаешь, — говорит Грейсон низким и хриплым голосом, и в его глазах мелькает искорка нежности. — Ты стонала его. Кричала. Шептала его. Моё имя Грейсон, Мелани. — Он делает ко мне шаг, как будто ему вдруг стал необходим контакт, но я не вынесу, если он ко мне прикоснётся. Я отступаю, качая головой.
— Значит, ты один из их лидеров. Главарь этих мафиози из «Андеграунда».
В его глазах загораются эмоции, которые невозможно описать словами.
— Если тебе так хочется меня называть, то да.
— Моё колье. Ты ведь не покупал его. Да? — едва могу говорить, мой хриплый голос полон боли.
— Кто-то отдаёт долг не деньгами, а драгоценностями. И мы держим их под рукой для взяток – так что ты права, принцесса, я совершенно точно не покупал твою безделушку.
— Надо же. Мои друзья были правы, для тебя это ничего не значило.
— Который из них? Не тот ли, с которым ты целовалась прошлой ночью? И где колье, Мелани? — Грейсон шагает ко мне быстрее, и я отступаю, пока мой позвоночник не упирается в стену. Он прижимается ко мне, большой хищник с глазами, которые, когда смотрят на меня сверху вниз, каким-то образом завладевают мной.
Грейсон обвивает рукой мою шею, и его голод проникает в меня, делая слабой. Я чувствую, как колени дрожат от его близости. Его запаха. Боже, я скучала по Грейсону и ненавижу себя за то, что делала это. За то, что это делаю.
Он стоит здесь, и я до сих пор делаю это.
Скучаю по нему.
Хочу его.
— Ты убиваешь людей, — хриплю я.
Рукой Грейсон обхватывает моё горло, и подушечка большого пальца начинает медленно выписывать круги, лаская пульсирующую венку, а глаза опускаются к моим губам.
— Иногда, — говорит он низким хриплым голосом.
— Ты их пытаешь?
У меня перехватывает дыхание.
Я задыхаюсь, мне больно. Почему я не могу его разлюбить? Почему
